Кончик кисточки коснулся локтевого сгиба, реакции, к счастью, не последовало. Проталкивая масляные волоски под доспехи, Уайт поражалась тому, что не находит там даже намека на препятствие.
Внутри было пусто.
Будь это изобретение или последствие новых технологий, ей бы удалось обнаружить хотя бы проводок, а тут – совершенно ничего. Доспехи рыцаря двигались сами по себе, словно заколдованные. Или их двигало то, чему в природе ещё не нашлось объяснения. Некая магия, сила, дух? А, может, всё и сразу. После каждой смазанной части его рук, «Ланцелот» убеждался в возможности шевелить своими конечностями, тихонько поскрипывая, но при этом не мешая Лео.
Уайт неторопливо начала промазывать каждый изгиб рыцарских лат, стараясь проникнуть как можно глубже. Закончив с руками и телом, бывшая ученица Риверхолла опустилась на колени, чтобы смазать стык его ног, начиная от латных башмаков и заканчивая налядвенником. Гульфика решила не касаться в силу собственных этических принципов, вдруг новоявленный Ланцелот не оценит подобного вторжения.
Вновь поднявшись на ноги, Уайт тронула забрало, но рука рыцаря остановила попытку его поднять, настойчиво убирая кисть от шлема. Хотя хватило лишь первого касания, чтобы девушка быстро одернула руку. Любое его движение в сторону вызывало желание отскочить к противоположной стене и незаметно наблюдать, но, вместо этого, пропахшая маслом, девушка отступила в сторону, поставив флакон с кисточкой на окно и растирая между пальцев остатки жидкости, начинающие пахнуть ещё сильнее от контакта с теплой кожей.
Воздух в комнате казался невероятно плотным, с трудом проскальзывая в легкие. Температура заметно упала, но желанной свежести не было, лишь ароматы лаванды в пронизывающем холоде, перебивающие запах старых доспехов.
Предплечник двинулся, но привычного скрипа не было, только небольшой гул. Нечто продолжало проверять свою мобильность, лавируя на краю постели. Плед под ним сбился, пуская бордовые волны. Издали это походило на неровное пятно крови, расползающееся по бледной постели. Жуткая картина казалась невероятной для мозга обычного человека, далекого от феноменов.
Прожив чуть больше двадцати лет, Леона никогда не сталкивалась с невероятным нос к носу, а, если и сталкивалась, то, вероятнее всего, забывала об этом. Жизнь протекала настолько размеренно в постоянных попытках бежать от одной цели к другой, быть полезной семье и не мешаться под ногами у тех, кто достиг значительно больше. Её жизненная позиция соответствовала мироощущению того, что она – тот самый второстепенный герой в чьей— то жизни.