– У-у-у, конечно тебя видно. Ты что, прозрачная, что ли?
– Да с высоты мусорного бака! Там, где висит камера! Скажи, можно ли оттуда разглядеть мое лицо? И поторопись, пожалуйста, я в такой позе долго не простою!
Вот честно: насмотришься, как люди в фильмах трахаются, и кажется, что это легко. А на самом деле такая боль в бедрах – хуже, чем после тренировки по пилатесу.
– Эстелла, послушай Полину. Просто смирись и залезай скорее на проклятущий бак! – поддерживает меня Тибо: ему явно тяжело, и вообще-то это даже немного обидно.
Время идет, моя растяжка, кажется, уже достигла предела. Эстелла наконец забирается на мусорный бак, бормоча, что, если она грохнется, шуму будет на всю округу. Наконец ее голова появляется рядом с висящей камерой.
– Ну что там? Видно меня?
– Как и снизу. Подтверждаю, тебя прекрасно видно.
– Черт, черт, черт! Да что б меня! – причитаю я, слезая с Тибо.
– Да объясни, в чем дело…
– Ну какая же тупость! Какая тупость! Почему я не вспомнила про это видеонаблюдение, ну почему? И что я там делала, на этом собрании, вместо того чтобы слушать действительно важные вещи? Точно. Я пролистывала абсолютно неинтересные[2] сторис в «Инстаграме», кажется, там был адвент-календарь…
– Полина, ты меня пугаешь, – перебивает Эстелла. – Что вообще происходит?
– Происходит то, что моя жизнь кончена, вот что происходит! Все жильцы теперь получат доступ к записям с камер. Даже Жослин. А если это хоум-видео увидит Жослин – значит, новость станет известна всему издательству. Мне нужен паспорт и билет на самолет, не важно куда, лишь бы отсюда подальше, да поскорее.
– Да о каком хоум-видео ты говоришь? Хе-хе, извини, конечно, но предательское слово у тебя само вырвалось. Стой, мне кажется или вчера на корпоративе ты нарезалась шампанским? – Это Тибо меня так подкалывает.
– Ага, вот это я точно могу тебе подтвердить! Вот знаешь, надо было пить только сок гуавы, и тогда бы мне не пришлось извиваться в воздухе на Эрве в этом проклятом паркинге, прямо перед этой чертовой камерой видеонаблюдения! – продолжаю всхлипывать я, показывая пальцем на предмет, которому суждено будет уничтожить мою репутацию.