– Про серого козлика, точно, – шепчу, наблюдая обычную в принципе, вещь. Так всегда реагирует Окунев. Сейчас наплетёт про обман, наговоры и прочее. Понадарит подарков, цветов! Поклянётся в любви и уйдёт. Может ещё в ноги броситься. Но это не у всех на глазах. Это дома.
– Марго! Я тебе поражаюсь. Ты взрослая умная женщина! Веришь шлюхе какой-то, а мужу родному не веришь? – распинается он.
Так вошёл в эту роль, что не видит, как у него за спиной застыла та самая шлюха…
Зоя стоит, прижимая ладони ко рту. Дрожит, как осиновый лист. Я сейчас даже чувство вины ощущаю. Так непривычно, щекотно в груди!
– Это… я… шлюха? – говорит по слогам.
Окунев кашляет, будто слюной подавился. Волосы он забирает назад пятернёй, набирает в грудь воздуха.
– Зоя? – отчётливо слышу, когда обернувшись, он видит её.
Зоя молчит, а глаза стекленеют от слёз. Она моментально, как кролик, бросается в угол. Бежит, спотыкаясь. Хватает свой длинный пуховик. Шарф остаётся лежать на полу, соскользнул… И выбегает наружу! А там застывает у входа. И, судя по дрожи, рыдает взахлёб.
– Ну что же ты? Иди, догоняй! – напутствую мужа.
Он даже привстал, как будто именно это и было в его планах. Только услышав мой голос, садится обратно на стул. Тяжело, обречённо. И дышит так, словно уже попытался догнать и не смог.
– И что это было? Твой обещанный сюрприз? – глядит на меня, распинает глазами.
– В детективной среде, дорогой, это называется очная ставка, – кончиком пальца я поправляю помаду. Запала во мне ещё хватит надолго. Если Окунев хочет поговорить.
Вот только он хочет иного. Встаёт. Над столом нависает, как туча. Кулаки упираются, взгляд пригвождает меня к деревянному стулу.
– Детективщица хренова! – не разжимая зубов, цедит он. А после срывается с места.
Он раздеваться не стал. Ему проще. Минуя гардероб, он скользит мимо ширмы. Но решает нагнуться, прихватить с собой шарф. Его вязаный белый комок бахромы – это последнее, что я вижу внутри.
Дальше мой взгляд плавно перетекает к окну. Там длится то, что мне видеть не следует! Но я не могу не смотреть…
На фоне глубокой и пасмурной осени эта внезапная сцена, как взрыв. И вся серость в момент отступает. И Зоя стоит, пуховик нараспашку. И плечи её непритворно дрожат. Окунев медленно к ней приближается. Шарф, наброшенный им, продолжает висеть неподвижно. Он как-то неловко его поправляет на ней, заправляет края под одежду. Я вижу, как личико Зои к нему поднимается. Оба они словно видят друг друга впервые. Только тело, увы, не обманешь! И руки обоих уже сплетены. И она льнёт к нему, как любовница. А он обнимает её, как жену.