– Ритуль, ну войди в положение!
Он у нас, хоть и весит под сто килограмм, ещё тот ловелас! Не женат. Но кольцо надевает по случаю. Если ему пациентка не нравится, может специально надеть. Если нравится, снимет, отправит за ширму, потрёт друг о друга ладошки, и…
– Я жду ребёнка, – опять оживляется Зоя.
– Я это уже поняла, – тороплюсь я сказать.
Вот влетит ему, честное слово! Знает, что я не смогу убедить их не делать аборт. Но отправляет ко мне, как к последней инстанции. Сколько таких «самородков» Бузыкиных ходит по миру? Представить боюсь. И врач ведь! А в нужный момент верхний мозг отключается, нижний берёт управление телом под сто килограмм. А потом… вот такое.
Она произвольно роняет:
– От вашего мужа.
И фраза стирает с лица моего все эмоции, кроме одной. Удивление. Верно, ослышалась?
– Что? – говорю я излишне спокойно.
Но Зоя молчит. Помогает понять – не ослышалась. Смотрит туда, где на палец намотана ниточка.
– Значит, я не ослышалась? – ощущаю я собственный голос. Как вибрации в теле. Как будто не я говорю.
– Нет, – подтверждает она, – Не ослышались. Я от Ромы беременна.
Рома. Роман. Мой роман. Мой супруг. Рома Окунев. Это о нём идёт речь? Или она кабинет перепутала?
– Вы так уверены в этом? – в моём тоне сквозит очевидный намёк: «Ты уверена в том, чей ребёнок? Да мало ли чей? Да мало ли, с кем ты спала, малолетняя дрянь! Прошмандовка. Кривицына Зоя».
Зоя кивает:
– Я абсолютно уверена, – как будто услышав мой гневный посыл, добавляет, – Я больше ни с кем не спала.
«Не спала, значит», – мысли бурлят, кровь кипит. Ощущаю, как пот липким слоем покрывает меня под одеждой. Охота окно открыть, несмотря на холодный ноябрь. Раздеться. Голова идёт кругом. Колени безвольно слабеют. Кажется, встань я сейчас – упаду…
– Чудесно! Вы спали с человеком, зная, что он женат, – я смотрю на её разноцветные ногти. Красный, синий, зелёный. Выглядит так, точно она не могла решить – какой цвет предпочесть…
Зоя сжимает край юбочки:
– Бывают обстоятельства непреодолимой силы. Когда нет выхода, кроме как…
– Кроме как, сделать аборт, – говорю я со вздохом.
– Аборт? – поднимает глаза на меня. В них читается лёгкий испуг, – А разве доктор не должен меня убеждать сохранить жизнь ребёнку?
«На больную мозоль давит, дрянь», – про себя раздражаюсь, – «Скажи мне ещё про пресловутую клятву Гиппократа».