– Прости, пап, ты меня не понял, я не то сказать хотел. И я не понял. Блин, это я дурак, наверно, – на вдохе сказал Антон.
Александр Евгеньевич выпил воды.
– И все-таки я тебе расскажу уж, если самое трудное сказал. Костя считал, что обязан мне, что я его спас и так далее. Я, конечно, не ради его благодарности делал все. Мне радостно было смотреть, что друг вырулил. Друг…Брат уже скорее, и Ваня, сын его мне тоже как родной. А Костя – крутой таки мужик, в сорок получил высшее образование и стал у нас работать главным электриком. Судимость с него не сняли, но мы хитро обошли эти ограничения. Девяностые. Тогда этот номер удался. Это мелочи, не нарушение. Вон кто-то весь архив конструкторского бюро вывез в неизвестном направлении. И это никто как преступление не расследовал, – Александр Евгеньевич напряженно помолчал и продолжил, – Был у нас одноклассник Эдик по кличке Алик-Бес. Не смешно мне теперь от такого сочетания, знаешь. Сгинул где-то. Алик-Бес звезд с неба не хватал, но был без тормозов. В девяностые ему все сходило с рук. Много ума не надо, чтобы убивать и воровать. Свалил ли куда-то, предатель продажный, или убили, я не знаю. На его совести и заводской пожар, и гибель Кости. Территория им была нужна. Пустая желательно. Директор тоже свалил, явно в доле был. Главный технолог застрелился, его дело быстренько закрыли. Костя собой пожертвовал, спасал завод, но не ради меня только. Тут работало несколько сотен человек. А между прочим завод – это не только производство и безопасность бывшей страны, это еще и люди, оставшиеся без средств. Мы же и конверсию провели, кастрюли и сковородки делали вместо ракет. Если бы не Костя, который втайне от директора установил слежение и противопожарное оборудование, то для Алика-Беса все было бы очень просто. Но теперь сослаться на неаккуратное обращение с имуществом было нельзя – доказанный поджог. До него тогда не добрались, но банду проредили. Давно уже было, ты в институте был. Ну а Ваню сегодня от дел отстранили. Что за черт, жмёт как… – Александр Евгеньевич положил руку на сердце.
Антон вскочил, но не зная что делать налил отцу немного коньяка.
– Чуть-чуть….кардиологи рекомендуют если сердце….Иваныча отстранили? За что?
– Антош, спасибо, чуть полегче,– Отец немного помолчал, – А за что – я так не понял. Говорит, что вчера Машу Мамонтову спасли из болота. Мужик из Москвы проходил мимо и вытащил. Мол, случайно трос у него был, им и вытащил. Только, похоже, кто-то этому был не рад. Ваню обвинили в недобросовестном следствии, чуть ли в непрофессионализме. Не так дело оформил, свидетелей не допросил с пристрастием. Иван, мне кажется, Машку эту втайне любит, но ведь у ней не подступишься. При этом Ваня заорал, что у него есть доки чтобы засадить половину городской администрации, а потом решил затаиться и написать заявление на службу по контракту. Он это мне не сразу рассказал. Сначала заявил, что матери лечение надо оплатить. Я говорю: «Не бзди, вижу что бы задумал! Нахрен твоей матери лечение без тебя!» Тогда-то он историю про контракт и рассказал. Вот теперь и думай-то ему делать-то? Завтра пойдет в военкомат. Антош, если бы он не в таком состоянии. Я и сам думал не так давно пойти, если б стар не был. Но тут – другое. Чувствую – нельзя отпускать. К тому же он тут сейчас очень нужен. В городе что-то происходит непонятное и подковерное. Все было бы тихо, но эта история с Машей всех взбаламутила. Мы долго были в некотором равновесии с бандой. Неужели они, бесовцы, реванша хотят? Или нас это не касается и там свои внутренние разборки? Мне страшно оттого, что вернутся те времена, когда приходится воевать с голыми руками с теми, кто пришел с оружием убивать. И опять все мы врозь, а они банда. Но я не позволю ни тебе, ни Ивану погубить себя! Не бывать этой истории по второму кругу!