В это время как у России, так и у Франции стали проявляться взаимные интересы. Франция, напуганная Германским антагонизмом, нуждалась в сильном покровителе, у России были проблемы в финансовой сфере, она нуждалась в большом и постоянном рынке размещения займов, кроме обычной Германии, которая уже перестала удовлетворять. До сих пор русские займы реализовывались в Германии. Но с ростом германской промышленности и с развитием расширяющейся торговой политики германский капитал устремился на завоевание заокеанских рынков и на питание широко развивавшегося производства. Правительству пришлось болезненно почувствовать свою финансовую зависимость от германского рынка; в момент острых кризисов имперские и частные банки начали суживать или совершенно закрывать кредит под русские государственные бумаги. Поэтому при посредничестве двух дельцов, датчанина банкира Госкье и известного Циона были налажены переговоры с Францией, которая эту идею встретила очень благоприятно. Первый заем в номинальной сумме в 500 миллионов франков был выпущен в июне 1888 г. Теперь, поставленная на финансовую основу лучше любых писаных договоров, и невзирая на разные политические устои, русско-французское сближение быстро развивалось. Во время визита французской эскадры Кронштадт в 1891 г. Александр III стоя слушал революционные гимн Франции – Марсельезу, призывавшую народы во имя свободы «к оружию к борьбе с тиранией», т. е. абсолютизмом, и провозгласил тост за здоровье президента Французской республики Карно.
Наконец, сближение двух держав заключалось подписанием 24 декабря 1893 г. обоюдной конвенции о военной взаимопомощи. В Берлине еще долго не хотели верить в свершившееся. В отличие от Франции, которая стремилась втянуть Россию в антигерманский союз ради будущего военного реванша за поражение в 1870 г., Александр III считал конвенцию залогом европейский стабильности. Узнав о кончине Александра III французский журнал либерального направления «Revue des Deux Mondes» («Обозрение двух миров») писал: «Это горе было и нашим горем; для нас оно приобрело национальный характер; но почти те же чувства испытали и другие нации… Европа почувствовала, что она теряет арбитра, который всегда руководился идеей справедливости»78.
Внешность Александра III Витте описывает следующим образом: «Фигура императора Александра III была очень импозантна; он не был красив, по манерам был, скорее, более или менее медвежатый; был очень большого роста, при чем при всей своей комплектации он не был особенно силен или мускулист, а скорее был несколько толст и жирен, но, тем не менее, если бы Александра III явился в толпу, где бы совсем не знали, что он император, все бы обратили на эту фигуру внимание. Он производил впечатление своею импозантностью, спокойствием своих манер и с одной стороны, крайнею, твердостью, а с другой стороны, – благодушием в лице»