– Два года здесь, – сказала Айла, показывая на свой загар, не исчезающий даже зимой. Она перекатывала горошины ножом – привычка, выработанная за сотни официальных обедов. – Я из Измира. Здесь все – откуда-то.
Когда Лиза спросила о хозяине, вилка Айлы со звоном ударилась о тарелку. Капитан медленно поставил бокал, оставив влажное кольцо на полированной поверхности, которое тут же вытер салфеткой.
– Господин Мансур, – он произнес это так, будто пробовал на вкус, – ценит невидимость слуг. Как хороший кондиционер – работает, но не шумит.
Айла наклонилась, и ее духи, слишком дорогие для стюардессы, смешались с запахом шафрана:
– Если услышишь "Мистер Самир на борту" – замри как мышь, стань тенью, и молись, чтобы он не заметил твое дыхание.
Внезапно капитан достал медный чайник – такой блестящий, что Лиза увидела в нем свое искаженное отражение. Медный, отполированный до зеркального блеска, он состоял из двух ярусов: нижний сосуд – пузатый, с коваными узорами. Верхний чайник – изящный, с вытянутым носиком, где заваривался крепкий настой.
Команда преобразилась: Хакан сбросил маску балагура, его пальцы бережно обхватили стакан с позолотой, потертой от времени.
– Наш ритуал, – прошептала Айла, пока Алиджан промывал чайные листья семь раз. Аромат бергамота окутал салон, но Лиза заметила, как Цезарь отвернулся – он единственный не пил.
– Почему семь? – спросила Лиза.
– Чтобы смыть пыль чужих берегов, – ответил Хакан, но его улыбка не дотянула до глаз.
– Твои обязанности, – Айла вычертила ногтем маршрут по скатерти, – как кровь по венам яхты: тихо, незаметно, без остановок.
Она вдруг замерла, услышав шум мотора на пирсе, но это оказался чужой катер.
– Завтра начнёшь с уборки кают и поможешь на кухне, если попросят. Нужно научиться делать все быстро и четко. Когда поплывем в Грецию…
Хакан перебил, перевернув стакан вверх дном – знак окончания чаепития:
– В Грецию пойдем, но не для тебя лазурь искать. – напел он, видимо строки из песни, – Хозяин может…
Громкий смех Мохаммеда заглушил конец фразы. Капитан резко встал – все замолчали. Только Цезарь продолжал смотреть на Лизу, медленно выдыхая дым в ее сторону, будто проверяя реакцию.
На палубе, под звездами, Лиза вдруг поняла: правила здесь писались не на бумаге. Они были в дрожи рук Айлы, в слишком тщательно начищенных ботинках капитана, в том, как команда синхронно поворачивала головы при каждом скрипе трапа.