Чистая совесть, как искушённость в праздности, представляется невымышленным состоянием ума, чистым светом разума. Об опытах «оборотничества», то есть о состояниях, когда физическое тело находится в одном месте, а астральное – в другом, свидетельствуют множество источников, достоверность которых проверить едва ли возможно. Поэтому проверять приходится на своём собственном опыте, в котором совесть есть главная инстанция, свидетельствующая о достоверности того или иного явления. О какой, собственно, совести и о какой достоверности речь? О потерянной, забытой и оставленной? Или, быть может, о совести как неискушённости в спонтанных проявлениях – в мыслях, словах, желаниях? То, что чувствам представляется как достоверное, на уровне рассудка может быть чистым бредом. Отсюда сложность описания того опыта, о котором идёт речь.
Принять какое-нибудь из определений совести и успокоится –для нас, как для пытливых исследователей, просто неинтересно, да и сама совесть, как топика, как «общее место», заслуживает куда большего внимания и куда более трепетного к себе отношения (как со стороны учёных, так и со стороны простых людей). Она не нуждается в определениях, которые сужают её, сводя к какому-то условному общему знаменателю, что, безусловно, искажает смысл. Поэтому к совести мы подходим с любовью, и никак иначе. Проблема в этом смысле совести в том, что тот, кто представляется наиболее искушённым в её делах, тот наиболее чужд ей: с совестью всё всегда с точностью до наоборот, и, как ни крути, она всегда есть что-то не то, чем кажется на первый и даже на второй взгляд. Она находится в оппозиции к искушённости в принципе, она свободна, её трудно поймать. Как с ней быть? Замазать чёрным или принять как данность? Что же касается самого философа, то он принимает как есть, потому что тот или иной сугубо внешний продукт, в данном случае – текст, который перед Вами, есть следствие чего-то другого, скрытого и не-проявленного.
Опыт совести предполагает искушённость в поиске ответов на вечные вопросы, которыми задаётся разум и на которые его же собственная природа не позволяет дать вполне ясный ответ. Проклятые вопросы метафизики, к которым мы можем отнести вопрос наш о совести, есть вопросы, которые ещё называют «праздными»,«пустыми», делают искушённым соответственно в праздности того, кто ими задаётся, и это логично. Спроси свою совесть о том, если ты не пуст внутри. Искушённого в этом смысле можно сравнить с тем, кто, попав в ловушку небес, которыми полон чудесный мир, нашёл в себе силы вернутся назад – спуститься с небес на землю для того, чтобы просто жить. Стало быть, небеса (как метафизическая величина или субстанция)–это ловушка для того, кто искушаем совестью. Но что значит быть искушённым совестью – в этом ещё предстоит разобраться на примере личного (здесь надо сказать, что в той мере, в которой опыт по-настоящему личный, он и по-настоящему общий).