Во сне… - страница 17

Шрифт
Интервал


"Горыныч", – Слышу в коридоре,– Тебе каблучок пять сантиметров нормально будет? – Голос "Деда Мороза" приближается к моей палате, – Или восемь оставить, а то наши снежинки все разберут! – Не понимаю, при чем тут "Горыныч" и каблуки. Быстрое поев, кладу голову и вижу продолжение того самого сна. Молодой человек, очень деликатно пристегивает мне спавший чулок, после чего сразу же открывается дверь декорации замка, сделанной из картонных коробок, но при этом выглядит довольно крепко, склеенные в четыре слоя картонные коробки со вставленными в натуральный размер окнами из прозрачного пластика, дальше мне не дает вздремнуть немного дольше тот же самый "Дед Мороз", – Извините, не видели тут никого из нашей труппы? – Начинает перечислять персонажей, из которых нет персонажа под именем "Кощей". Дарит мне цветочек, – Это в знак извинения перед вами, что я не дал вам досмотреть столь замечательный сон! – Кладет на тумбочку, выходит в коридор, в котором от его интеллигентности не остается и следа. Практически так же делает папа при нас с сестрой в спальне, но в коридоре он другой совсем человек.

Интересный случай! – Идет разговор между двумя врачами в одном из кабинетов. Один из них разглядывает снимок моей поврежденной ноги, на которой кости стопы не сломаны, а буквально разрезаны чемто при чем не единожды, не дважды и не трижды, а раз десять не меньше. – Чем это он так могла порезаться? – Замечают на снимке небольшой осколок от кафельной плитки, который лежит рядом с ними на столе. Осторожно проводит по вроде плоскому краю плитки, издает громкое шипение, – Вот этой штукой можно было порезаться! – Прикладывает синий пластырь на палец – Хорошо, что у меня операция послезавтра, зажить успеет. – Оба человека выходят из кабинета, направляются ко мне в палату, держа в руке тот самый осколок и снимок, – Обрадуем ее, что придется все праздники пробыть здесь! – Им навстречу идет трупа артистов из двадцатитридцати человек, по дороге повторяя свой текст, создавая такую какофонию из слов и звуков, при этом не пуская совершить один последний поворот налево к двери моей палаты. И у меня начинает немного болеть голова.

В моей руке оказывается ручка и простой карандаш, начинаю рисовать какие-то штрихи на листочке в клеточку, разграничив его на пять неравных зон. В голове моей картинка девочки, одетой в ведьмочку, но почему-то на ней чулки не красные, а синие в полоску, как у английских ведьм. Возраст этого создания не понятен: большая голова, испуганные глаза, что смотрят строго вперед и маленькое тельце, вдвое меньше, чем сама голова, что машет руками, не понимая, что или кто она и зачем она здесь изображена. Следующий кадр рисую реалистично ту самую руку в белой перчатке, такую изящную, при этом сильную, внизу подписываю очень размашисто реплику с множеством непонятных букв. Продолжаю рисовать, заполняя отдельные картинки, составляя из них что-то единое, при этом на каждой из трех оставшихся картинок есть свое выражение глаза. Рисую один из глаз точно таким же, как и сейчас: сияющим и довольным – даже улыбку хотелось добавить туда же но улыбку крупным планом переношу на новую страницу. Треть страницы заполняю мелкими картинками человека, что ведет ребенка куда-то.