– Отвечай, Натан, и не лги мне!
Как? Как?! Как мне объяснить ему, что мы в такой жопе только потому, что он побежал в логово к сумасшедшему бандиту?!
– Ну, и?
– Заткнись, Руфино, просто заткнись… Сначала мы оторвемся от погони, а потом и поговорим. Эй, водитель, и правда, прибавь газу.
– Я чувствую, как тормоза слабеют. Похоже, твой вонючий приятель прострелил тормозной шланг, – водитель сказал это с каменным лицом, будто ничего серьезного. Нет, он издевался.
С максимальным осуждением на лице я медленно поворачивал голову в сторону Руфа, который в таком же темпе отворачивался от меня так, будто он не при делах.
Руфино!
Сзади нас из-за поворота вдруг выехала машина и осветила наш салон. Мы не успели опомниться, как из неё послышались новые выстрелы.
Стрельба продолжалась минуты три, пока они не попали нам в колесо, и мы не свернули с дороги, я только и успел увидеть перед нами глубокий ров и знак «Ограничение скорости 60 миль».
Водитель попытался затормозить, но у него не получилось из-за поврежденного тормозного шланга. Мы со страшным звуком мнущегося металла и разбивающегося стекла, въехали прям в этот знак.
Мы врезались на скорости 40–45 миль в час, и если бы подушки безопасности не сработали как надо, я бы не только вылетел в стекло, но и точно выронил бы гранату.
Я не понимал, что происходит, слышал только в ушах стук сердца. Подушка сильно ударила меня, потому что я неправильно сидел, от этого у меня поплыло в глазах.
Кто-то мерзко орал снаружи, я чувствовал, как кто-то пытался меня вытащить из салона. После чего я упал на песчаную дорогу, сжав пистолет и гранату, и тут же получил чем-то тяжелым, металлическим по голове. Я отключился на несколько секунд, а когда пришел в себя, то увидел, что гранату уже держал Питбуль.
Похоже, это конец.
– А я говорил тебе, сука! – он ещё раз ударил меня ручкой пистолета. – Говорил?!
Удар, удар, удар.
Больно. Проклятье, как же больно. Ощущаю, как кровь течет по голове.
Я попытался уползти подальше.
– Даже не надейся сейчас сдохнуть. Я говорил тебе, слов на ветер не бросаю. Я заберу эти часы за 2,2 млн долларов, завалю тебя и скину в этот ров вместе с остальными бомжами, – от того, что он бил меня, у него перехватило дыхание, и Питбуль говорил с одышкой.
Он снял с меня часы.
Мне нельзя их отдавать без боя. Я хочу их вернуть, вернуть и посмотреть в глаза тому, кто посмел потерять столь дорогую вещь. Хочу сказать этому русскому, сказать всё, что я об этом думаю. Что из-за них мне пришлось пройти через такое.