Князь Владимир Святославич не сидел на своем резном кресле. Он мерил шагами палату, заложив мощные, заросшие волосами руки за спину. Он был невысок, но широк в плечах, как боевой кабан, и в его движениях чувствовалась сжатая пружина силы. Свет от дюжины восковых свечей плясал на его светлых, стриженных под горшок волосах и в рыжей бороде. Услышав шаги Ратибора, он остановился и обернулся. Его глаза, обычно ярко-голубые, сейчас были темными, как грозовая туча.
– Говори, – приказал князь. Его голос был низким и рокочущим, привыкшим повелевать.
Ратибор не стал тратить время на приветствия. Он знал, что князь ценит в нем именно это – отсутствие лишних слов.
– Баня. Городская. Нашли второго.
Владимир напрягся. Желваки заходили у него на скулах.
– Кого?
– Банника, – ровно ответил Ратибор. – Сварили живьем в чане. Кожу сняли целиком, распяли на каменке. Круг из той же черной соли.
Князь молча смотрел на него. В палате стало так тихо, что был слышен треск фитилей в свечах. Владимир был воином. Он видел поля, усеянные трупами, видел растерзанные тела. Но в рассказе Ратибора было нечто иное. Не ярость битвы, а холодная, извращенная методичность, от которой по спине даже у него пробежал холодок.
– Что он забрал? – спросил князь, уже зная, что ответ ему не понравится.
– Печень.
Владимир выругался. Грязно, коротко, так, как ругаются мужики на поле боя, а не князья в своих теремах. Он подошел к столу, налил себе в серебряный кубок густого, темного вина, залпом осушил половину.
– Паника в городе, – сказал он, скорее констатируя, чем спрашивая.
– Люди режут друг друга из-за страха, – подтвердил Ратибор. – Одна повесилась. Юродивого камнями забили. Старуху-травницу толпа разорвала. Город гниет изнутри, княже.
Владимир с силой поставил кубок на стол.
– Я знаю. Тиуны доложили. Они думают, это упыри или кара богов… А ты? Что думаешь ты, мой Волк?
Ратибор шагнул к столу. Из-за пазухи своей грязной рубахи он вынул небольшой кусок тряпицы, пропитанной жиром, и развернул его. На стол лег крохотный, отвратительный на вид клочок темно-бурого войлока, все еще влажный, запачканный чем-то бурым и желтоватым.
Князь поморщился, глядя на это грязное пятно на полированном дубе своего стола.
– Что это?
– Это я нашел в бане. У самого края круга. Войлок из конского волоса, – Ратибор поднял на князя свои волчьи глаза. – Таким не пользуются в Киеве. Но им утепляют свои юрты и делают из него одежду степняки.