. Бережно, чистыми руками прикасается поэт к бытийной теме любви, смерти, дома, верности, памяти. Но, к сожалению, не выводит её на орбиту вечного в искусстве. Опять даёт себя знать «частный случай»:
Он хороший, но его невольно
Сравниваешь с первым, с тем, порой,
И тебе всегда бывает больно,
Если в чём-то не похож второй.
Снижение, как видим, слишком резкое, упрощённость подхода срабатывает отрицательно. Таково и «насильственное омоложение» поэтом ровесниц: «Чуть что – и огорчённо / Вспыхнут, вскипят. / Глядишь – опять девчонки, / Девчонки опять!» Тут же поэт прилагает рецепты омоложения в виде назидательной морали: «Чтоб молодым остаться, / Надо любить», «Будьте вы, девчонки, / Девчонками всегда!» Намерения у поэта хорошие, а вот поэзии маловато.
И начинаешь бояться за поэта, а вдруг он, незаметно для себя, своё художественное призвание превращает в приём, всего-навсего в надёжный и испытанный способ самовыражения… Во всяком случае, такая опасность существует. И хочется предостеречь от неё поэта, потому что в нём заложена подлинная способность к поэтическому воскрешению памяти, способность радостно-самобытная, дающая ему право на собственный неповторимый творческий почерк. Такой, как в стихотворении «Память». Здесь подлинный Александр Романов.
Я знаю, что это не ново.
Но сердце болит оттого,
Что липы густеют медово,
А в доме и нет никого.
Не пчёлы, как прежде, а овод
Гудит у плеча моего.
Хозяйка не выйдет навстречу.
Хозяин, как свой человек,
Не хлопнет меня по заплечью.
Мол, вспомнил, прибрёл на ночлег.
Их чистой окатистой речью
Душе не омыться вовек…
Что минет – воротится в душу…
Как мелко я жил и дружил,
Как мало я слушался, слушал,
Как редко гостинцы возил…
Сжигает полынною сушью
Меня у родимых могил.
Здесь пригождаются все свойства Романова-поэта: бытовая основательность, внимание к близким подробностям окружающего, приглядчивость его разговора, внимательность к слову собеседника. Частное становится ёмким художественным образом, как «окатистая речь» хозяев дома… Здесь понимаешь, что А. Романов несёт именно свою ношу в литературе, что он – прирождённый «собиратель» родного в стихи, что не «архивны», не «архаичны» у него приметы исконного российского быта…
В яркий, красочный хоровод выстраивается у поэта народная жизнь.
Вспомнилось детство перед войной: