Отношения с Екатериной складывались совсем по-другому. Не от влюбленности, а, скорее, от привычки, не от огня в сердце, но от тепла в душе. Складывались медленно, настороженно. Не сам ведь выбирал. Кто-то предварительно проверил, подготовил ее. Да и разница в возрасте – ни много ни мало, а четверть века.
Хотя, чего скрывать, порой насилу сдерживался, когда под утро, в неизбежно изрядном подпитии, приезжал с дачи Хозяина и заваливался в свою белоснежную и обжигающе холодную, как сугроб, постель. Да, крепился, крепился… Но терпению мужика, его нервному напряжению все же есть какой-то предел.
Еще один сильный удар пережил позже, когда в самом начале войны в очередной раз попытался вызволить жену и вдруг узнал о ее расстреле. Вернувшись домой с «самоотверженной» работы, заплакал, выпил водки, глубоко вдохнул и выдохнул, расстегнул кобуру…
Но в воспаленной, пульсирующей голове в последний момент прозвучало: «А дочек можно отдать в приют… Поможем воспитать».
Нет, вот это как раз и будет предательством по отношению и к Броне, и к старшей Галине, которую он удочерил еще младенцем, к их общей малышке Наталье. Это и будет предательством! Любовь? Любовь – это ответственность. Не уберег жену, должен уберечь детей! Они не могут его потерять. Он – их единственная опора. Без него они сгинут. Ему живо представилось, как Лаврентий с удовольствием пришлет им напоследок еще одну корзину сладких подарков… До боли сжал зубы и вновь застегнул кобуру.
Пожалуй, именно с той минуты он понял, что станет еще более аккуратен и безупречен в выполнении всех поручений Хозяина, предельно осторожен в разговорах, в выражении своего мнения, в защите знакомых ему людей. Старший после него в секретариате Сталина Владимир Наумович Чернуха был человеком надежным – сибиряк, член партии с 1918 года, активный участник Гражданской войны. Вместе с ним Поскребышев начал свою большевистскую карьеру в Уфе и потом, еще в двадцатых, перетянул за собой в ЦК. И ни разу не пожалел. Чернуха делал свою работу четко и надежно, ни в какие аппаратные игры не играл. Был замкнут и верен.
А друзья нередко удивлялись Поскребышеву, который, по должности первым узнавая о подписанном наградном указе, обязательно звонил из своего кремлевского кабинета, но при этом ни в коем случае не поздравлял, а просто советовал почитать завтрашний номер «Правды». Да и вообще по личным делам Поскребышев из Кремля предпочитал не телефонировать и в кабинете о них не говорить. Так и закрепилось за ним звание «великого молчальника». Эдак надежнее – болтливый от немого устает.