И он с улыбкой кивнул на Поскребышева. «Главным» Сталин именовал его, когда находился в хорошем расположении духа. Поскребышеву оставалось только подтверждающе улыбнуться в ответ и с готовностью чуть ближе придвинуться на своем сиденье, чтобы на всякий случай ничего не упустить. Хозяин не любил говорить громко, а тут еще слегка мешал гул автомобильного мотора.
Поскребышев, слушая этот разговор, вспоминал, как четверть века назад был он предгубкомголод (так звучало название должности председателя Уфимского губернского комитета помощи голодающим), как отправлял по всей Башкирии продотряды, радовался каждому обозу.
К Борису Александровичу Двинскому, нынешнему министру заготовок, Сталин относился действительно хорошо. Тот тоже начинал у него в помощниках, в Особом секторе ЦК, которым заведует Поскребышев. Они даже выступили соавторами статьи в юбилейном сборнике, посвященном вождю. А перед войной он возглавил обком в Ростове-на-Дону и сумел энергично и четко организовать оборону города. Однако кто-то, да, собственно, Александр Николаевич знал кто, пытаясь выгородить себя, дал Сталину ложную информацию о положении дел. И в декабре 1941 года Поскребышев отправил Двинскому суровую шифротелеграмму от имени Сталина, в которой утверждалось, что ростовские военные и партийные организации оборону вели из рук вон плохо и преступно легко сдали город.
На что получил неожиданно смелый ответ: «Длинно рассказывать все детали, но факт тот, что одни части были смяты, другие уже в самом городе отступали, дрогнув. Город был окружен с трех сторон, по всем направлениям сил не хватало, наступление 37-й и 9-й армий страшно запаздывало, и у нас не было ни одного человека в резерве во время внутригородской обороны. Нависла угроза беспрепятственного открытия дороги на другой берег. Нынешний успех удался, так как враг был сильно истощен борьбой за Ростов и нам было чем ударить с юга. В самом Ростове дрались, и крепко дрались… Товарищ Сталин! В 65-ти километрах от Таганрога мы сдерживали врага в течение 43-х дней, и он был наказан. Тяжело слышать слова о позорной сдаче, когда удалось вернуть крупный город и выгнать врага».
Эти факты полностью подтвердились. Авторитет Двинского укрепился. А доносчик, бывший маршал Кулик, после бесславной сдачи Керчи был разжалован в генерал-майоры. Сталин поначалу высоко ценил Кулика. В славной Первой Конной армии под началом Буденного и Ворошилова Григорий Иванович командовал артиллерией. Вроде бы и в Испании был, и на Финской. В июле сорок первого простили ему даже то, что, боясь попасть в плен, переоделся в штатское, уничтожил все документы, включая партбилет, выбросил личное оружие. Но Кулик и в дальнейших боях себя особо не проявил, зато вот на «письменном» фронте отличался регулярно. Строчил и строчил донесения и жалобы. И этот ему не тот. И здесь его обошли.