Там она до сих пор и остается – вместе с двумя десятками голов других джидадских борцов за свободу! Может, королева ответит нам, что делает с нашими заключенными мертвецами, потому что сам я не могу – я не знаю. Но что я знаю, так это что прежде, чем поучать нас демократии и переменам, Запад должен вернуть все украденное до последнего. Я этого хочу! Я этого требую! Африка хочет и требует все вернуть! Все! До! Последнего! – взвизгнул Отец Народа с таким жаром, что стадион вспыхнул пламенным хором:
– Вернуть! Вернуть! Вернуть!
Да, толукути дети народа, вспомнив о грехах бывших угнетателей, скандировали и наполняли площадь всевозможными обидами, в том числе и унаследованными от предков, живших в тяжелые времена. А Отец Народа в своем духе заслуженно и решительно осуждал Запад за неоколониализм, за капитализм, за расизм, за экономические санкции, за несправедливую торговую практику, за привитую зависимость от гуманитарной помощи, за закрытие джидадских заводов и предприятий, за отсутствие работы, за плохую продуктивность ферм, за утечку мозгов, за гомосексуалов, за отключение электричества и воды, за убогое состояние джидадских школ, государственных больниц, мостов, общественных туалетов и общественных библиотек, за распущенность молодежи, за ямы на дорогах и неубранный мусор на улицах, за черный рынок, за галопирующий уровень преступности, за отвратительный процент успеваемости на национальных экзаменах, за поражение джидадской национальной сборной по футболу на недавнем финале континента, за засуху, за странное явление под названием «маленькие дома», когда у женатых мужчин обнаруживаются вторые семьи на стороне, за учащение случаев колдовства, за скудость интересных произведений местных поэтов и писателей.
освободитель
– И все же сегодня, как вам всем известно, очень важный день – столь важный, что я не могу назвать дня важнее, кроме разве что моего дня рождения, а это, если кто-то не знает, день, когда появился я, и без него мы бы не праздновали сегодня, потому что я бы не возглавил борьбу за Освобождение, чтобы Джидада больше никогда не была колонией! – сказал Отец Народа, со всей силы ударив копытом в воздух на слове «никогда».
В этот самый миг забытый сон вернулся к нему ясный, как воздух, и от возбуждения он отпустил кафедру и сделал то, чего заграничные врачи рекомендовали больше не делать: встал на дыбы. Джидада времен славного прошлого вдруг явилась в его голове как живая, и он чувствовал ее запах, чувствовал на вкус ее густое молоко и насыщенный мед.