Слава - страница 26

Шрифт
Интервал


В коридоре они встречают его сиделку Зазу – очевидно, в поисках пропавшего подопечного. Увидев их, она замирает, заламывая передние лапы – возможно, потому, что у доктора Добрая Мать, как говорят знающие, характер хуже, чем у черной мамбы.

– Простите. Я отходила в туалет, – начинает извиняться Зазу.

– Ничего, кошка. Просто дай Отцу Народа что-нибудь для сна. Он что-то уже принимал?

– «Ксанакс», когда лег спать, – говорит кошка.

Ослица цыкнула.

– Похоже, у него развилось привыкание, дай что-нибудь посильнее, – говорит она и со слезами на глазах смотрит, как кошка уводит Отца Народа. Она провожает их взглядом, пока они не пропадают за дверью в конце коридора.

за каждой правящей самкой

Вернувшись к себе в спальню, доктор Добрая Мать продолжает просмотр. Посещение Отца Народа погрузило ее в раздумья. Она выключает звук и откидывается на спинку кресла. К своему удивлению, она обнаруживает, что без звука может увидеть в клипе что-то новое. В глаза бросается Старый Конь в зеленой рубашке между ее пустым креслом и своим племянником Патсоном. На протяжении всего клипа доктор Добрая Мать удивляется, что теплый взгляд Отца Народа прикован к ней, не отрывается ни на секунду, – он даже не моргает, словно отчаянно хочет запечатлеть ее в этот миг в вечной памяти. На его морде такая преданность, что ее захлестывает нежная добрая любовь; она наклоняется и касается экрана носом. Действительно знающие говорят, что эта преданность поборола растущую опаску и мрачные предчувствия ослицы, когда за Отцом Народа пришел Возраст и она в своем послеполуденном расцвете вдруг оказалась привязана к старику. Еще действительно, действительно знающие говорят, что особенно невиданную преданность Старый Конь показал, решив открыть ворота судьбы в критический момент, когда доктор Добрая Мать осознала, что хочет большего, чем просто быть женой, что она тоже хочет собственной славы.

Ослица ожидала сопротивления, ведь никто рожденный править не готов запросто расстаться со своим местом, но вот он – Отец Народа, чистый образ хвостатой преданности, и ей вовсе не пришлось прибегать к тактикам, которые она уже готовила.

«Вперед, доктор Добрая Мать, а я пока вздремну. Пока передохну. Прихорошу хвост. Посчитаю муравьев. Переберу альбомы времен славы. Перемерю любимые костюмы, чтобы проверить, какие мне впору сейчас, – как их много! Пока писаю жалкими каплями из-за этого мерзкого волшебника – Возраста. Смотрю на ушедшие дни своей славы на „Ютьюбе“, чтобы подготовиться к грядущим. Пишу у себя в голове мемуары, чтобы однажды враги не извратили мое наследие. Пересматриваю формулу правления, правления и абсолютного правления. Подержи бразды, дорогая ученая доктор Добрая Мать, потому что кто еще по-настоящему годен удержать их в Джидаде алчных и негодных дикарей, не способных ни на что, требующее мысли?» – говорил Старый Конь, и доктор Добрая Мать не сдерживалась, как бабуин, который нашел свисток.