Протоиерей Владимир Воробьёв в своей работе «Покаяние, Исповедь, Духовное руководство» так же говорит об этом различении. Он говорит, что священник не должен быть роботом. Например, на приход пришёл человек, который только-только начинает свой духовный путь, – надо где-то с ним и чаю попить, и поговорить о каких-то, может быть, даже недуховных вопросах. Но потом, когда человек уже согрелся, когда не чувствует одиночества, священник должен сказать ему, мол, вот ты уже на приходе немножко понял, что к чему, и теперь я должен начать с тебя спрашивать. А что спрашивать? Например, одна женщина хочет причаститься, но отказывается примириться с другой женщиной, с которой у неё был конфликт. И вот священник должен ей сказать, мол, ты уже не первый год в православии, уже должна всё-таки учиться мириться. Один священник даже договаривался так с одной прихожанкой, и они сошлись на том, что она, женщина, не готова была подойти помириться (это действие превышало её духовные возможности), но она согласилась написать смс-ку той женщине, с которой у неё был конфликт.
Соответственно, если у человека нет какого-то ядра личности, нет картины мира, то возникает риск попустительства под видом любви. Но важно помнить, что люди способны тебя понимать, и поэтому, если человек, например, совершает какие-то тяжёлые грехи – блуд, наркотики – которые являются каноническим препятствием ко причащению, то речь идёт не о сепарации, а о какой-то работе с человеком. И тогда ему даётся какой-то шанс, возможность, может, даже где-то епитимия – не как наказание, а как средство, с помощью которого человек может выправить свой греховный недуг. И только если человек и с первой, и со второй попытки и так далее уже оказывается неспособным к диалогу – начинает кричать, топать ногами – только тогда уже с ним можно обозначить какую-то дистанцию.
Таким образом, духовная культура строится на непротиворечивой системе представлений, основанных на Истине. И эта система представлений связана с системой навыков, которые становятся качествами души. Здесь можно сказать, что то, что называется созависимостью, является некоей патологической доминантой. Примечательно также, как уже было сказано, что о созависимости нет устойчивого мнения: кто-то считает, что это состояние, кто-то считает, что это процесс, и так далее. И этот разброс мнений вполне понятен: чтобы его прокомментировать, приведу в пример иерея Вячеслава Умнягина, клирика Соловецкого монастыря. Иерей Вячеслав является редактором серии книг «Воспоминания соловецких узников». В этой серии опубликована масса свидетельств людей, которые в экстремальных условиях заключения остались людьми. И когда о. Вячеслава, как редактора этой массы свидетельств, спросили, какое качество личности он считает самым главным, он ответил, что то, что помогало людям выжить, не является каким-то одним принципом, или одним умозаключением, или одной какой-то стратегией. Уважая творчество академика Ухтомского (кстати, в книге «Преодоление зависимого поведения (зависимым и их родственникам)» многие идеи строятся именно на учении академика Ухтомского), о. Вячеслав заметил, что речь здесь должна идти именно о доминанте, о состоянии нервной системы, которая включает в себя и представления, и навыки, понимаемые не в смысле компетенций, как это принято в бизнес-литературе, а именно как качества души.