Мы не успели. Шторм догнал нас к вечеру. Сначала все небо заволокли огромные черные тучи. С каждой минутой усиливающийся ветер трепал наш кораблик, как детскую игрушку. Мы намертво застопорили весла, для надежности привязав их толстыми канатами к вбитым в настил кольцам, а сами легли сверху на уже вибрирующие рукояти. Теперь только лунные боги распоряжались нашей судьбой. Дождь набрал силу. Огромные волны перекатывались через низкие борта, заливая и нас и грузовую площадку. Вскоре одно за другим стали срываться со своих привязей обезумевшие от ветра весла. Многие так и остались привязанными, но сломленные волнами о край гребного окна они ожившими морскими демонами обрушивались на руки и спины недавних хозяев. Трещали кости, смешивалась с соленой водой не менее соленая кровь. Мир превратился в заполненный морской пеной кошмар. От криков извивающихся в жутких муках людей хотелось вскочить и выброситься за борт. Но цепи продолжали держать меня. Еще одна волна, срежет и треск под левым локтем. Обрубок весла как толстая змея вырвалось из наших рук и из ненадежного крепления. Время замедлилось. Я вижу, как Алекс с трудом уворачивается от тяжелой рукояти. Втягивает голову в плечи, валиться в проход и весло проходит над его головой. Но я так сделать не успеваю. Я сижу ближе к борту, и деваться мне некуда. Удар. Я лечу в пропасть, а в глаза заполнила разрываемая вспышками темнота. Спасительное беспамятство поймало меня в мягкие объятия.
Свет. Свет и запах соли. Запах мокрого дерева, старой кожи и протухшей рыбы. Все это так знакомо. Кто я? Кто-то бесчеловечно жестоко трясет меня за плечо. Зачем? Оставьте меня здесь. Но свет и мешанина запахов не отпускают меня. Так же как и чья-то грубая рука. Я рывком сел на скамью и опять оказался в мрачном мире галерных рабов.
– Ну, наконец-то. А я думал ты все – окочурился. – Алекс ухмыльнулся во весь рот. Со вчерашнего дня в нем стало ровно на один зуб меньше. – Вовремя ты. Еще чуть-чуть, и оказался бы за бортом с остальными мертвяками.
Я молча потряс мутной головой, а когда наконец-то туман ушел, огляделся по сторонам. Картина была даже ужасней, чем я мог представить. Справа от нас холмами вздыбилась раскуроченная в щепу грузовая площадка. Грузового трапа будто никогда и не существовало, а через широкий проем за нашими спинами на царящий в трюме хаос спокойно взирает голубое беспечное море. Кормовая надстройка выглядела почти не тронутой, а вот площадка надсмотрщика присоединилась к обломкам внизу. Весел осталось два – три на борт, да и те готовились развалиться от первого же гребка. Больше всего пострадали рабы. Никто не додумался нас отцепить, и почти все гребцы, сидящие ближе к борту, пялились на мир остекленевшими глазами. Тем, что сидели у прохода, повезло больше – отделались синяками, переломами и выбитыми зубами. Хмурые надсмотрщики освобождали трупы от цепей и огрызков весел. Подняв тела на палубу они скидывали их за борт, даже не клеймя по обычаю лбы. После такой ночи никому не было дела до обычаев.