Мария перевела дыхание у входа в старое здание консерватории с белыми колоннами и облупленной лепниной. На ступеньках курили трое юношей в рубашках с закатанными рукавами.
– Девушка, вы на вокал или фортепиано? – окликнул один, белобрысый, с прищуренными глазами.
– А вы что, распределяете? – спокойно парировала Мария.
– Не, я просто первый на курсе по остроумию, – усмехнулся он. – Яша Борейко, композитор-любитель, контрабасист по необходимости, безумец по натуре.
– Мария Стержицкая. Вокал и фортепиано. Поступила на второй курс.
– О, сразу на второй! Ишь какая!
Мария пожала плечами и пошла внутрь.
Коридоры были прохладные, пахло лаком, воском и чёрными чернилами. На стенах – портреты Бетховена, Римского-Корсакова, Чайковского. В расписании её первая пара – ансамбль, затем гармония, а после – класс вокала с самим Владиславом Головчаком, известным баритоном, который когда-то пел в Варшаве.
Аудитория была полна – ребята постарше, девушки в шелковых блузках, юбках по колено и чулках, многие – одесситы. Сели в круг. Кто-то начал наигрывать «Ой, чий то кінь стоїть» на фортепиано. Мария робко заняла стул.
– Ты новенькая? – наклонилась к ней пухлощекая брюнетка.
– Да. Стержицкая. Из Польши.
– А я Геля. С Малой Арнаутской. У нас здесь дружно. Если что – зови.
На классе вокала Владислав Головчак подошёл к Марии лично.
– Это ты та самая девочка, что из училища? Мне про тебя профессор Брукнер говорил….
Мария кивнула, сердце бухало в груди, как набат.
– Ну, покажи, что там у тебя. Может, я даром взял в группу, а может, брильянт?
Она запела «Ave Maria», прикрыв глаза. Ноты уверенно ложились в воздух. Когда она закончила, в классе воцарилась тишина.
– Ну что ж… – сказал Головчак, почесав затылок. – Бриллиант.
Вечером
Мария вернулась домой на Молдаванку. Анна гладила постельное бельё. На плите пыхтел ячневый суп.
– Как всё прошло, Маруся?
– Как в другой жизни, мама. Как будто я вышла на сцену, а зрителей нет. Только свет…..И Головчак.
Анна улыбнулась. Мария села у окна. На улице шумели мальчишки, где-то во дворе играла гармошка. А из окна соседки доносился радиоприёмник:
"…Германия нарушила польскую границу. Идёт мобилизация…"
Мария не сразу поняла смысл слов. Её день был слишком светлый, слишком… другой. Но ей показалось, будто тень от солнца вздрогнула на полу после этого сообщения.