… Бабушка Вера потчевала своими фирменными пирожками дорогого гостя, который не уставал их нахваливать. Вере Максимовне парень вроде бы понравился, как говорится, без претензии, и в огороде сразу подсобить вызвался, а главное, на Светочку так смотрит…
– Годков-то сколько тебе, Андрюшенька?
– Двадцатый пошел, баб Вер, – не переставая жевательных движений, ответил «жених».
– На два годка постарше нашего Светика-семисветика. Значит, зеленые вы у меня еще совсем, – вздохнула, задумчиво подперев подбородок рукой бабуля.
А спустя еще три месяца Светлана напишет в своем дневнике: «Сегодня я стала женщиной! Больно почти не было, ощущение такое, словно я стала какой-то новой, для себя и для него. Понравлюсь ли я ему в новом обличье, которое я же сама позволила ему надеть на себя? Надеюсь, но чуть-чуть страшно.
И все же какое это счастье, отдаться любимому, знать, чувствовать, что нужна ему, когда он всю-всю меня целует, и шепчет, шепчет так горячо, что снова хочет меня, что ревнует даже к самому себе. Быть может, когда-нибудь я улыбнусь, перечитав эти строки, быть может, пожалею об этом дне, но это потом. А сейчас я так счастлива!».
Пожалела Светлана уже спустя две недели. Когда в институте к ней подошел здешний «казанова» и ни с того, ни с сего предложил «скоротать с ним вечерок».
С чего бы вдруг? «Да ладно, недотрога ты наша, а сама такое вытворять умеешь, уже вся группа в курсе, как хорошо с тобой в постели. Ну что, прогуляемся вечерком или как?».
Черный шлейф оставила ее первая любовь, горечь разочарования, а еще унизительный, полный боли и ужаса, тайный визит к гинекологу… Об этом Светлана не сказала тогда даже любимой бабуле.
***
Шло время, и худо-бедно, оно лечило, но полудремотных утренних минут она по-прежнему боялась больше всего. Ни с того, ни с сего где-то внутри, на уровне подсознания начинало биться что-то мутное, темное. «Господи, помилуй!» – может, в молитве избавление? Она так хотела вернуться в привычный мир желаний, образов, полутонов… Но не могла. Никак. Будто неведомая сила стальным обручем все настойчивей перекрывала живительную связь с радостью, счастьем, мечтой.
Когда это началось? Наверное, на той равнодушной больничной койке, все еще во власти липкого наркоза. Прощай, малыш! И прости, прости свою мать неразумную. Где ты, как ты там без меня?.. Болит сердце. До сих пор болит. Это только разбитые коленки лечит зеленка, бабушкины травки и время.