– Это все мне за воровство, да, это расплата, – бормотала она, тем не менее деловито пересчитывая купюры. Свет и тьма, многослойность в мироздании…
Утешали себя тем, что цель, мол, оправдывает средства, но как-то уж совсем не сочетались эти два понятия – дети и казино. А потом Ленка заболела. По-настоящему. Онкология. Рак матки.
***
На сколько хватает любящего мужчины, чтобы ухаживать за угасающей женщиной? Олега хватило на полгода. Бесконечные визиты к врачам, клиники, анализы, химиотерапия. Почти лысая, с мудрым, сочувствующим взглядом Ленка… Он увидел в них прежнее свечение накануне операции, в вечерней больничной палате.
– Ты просто лежи, лежи, я тихонько, – Олег плохо соображал, что делает, когда сорвал одеяло и широко раздвинул ей ноги. Не отрываясь, боясь оторваться от этих пронзительных любимых глаз. Ее нежданный полувздох-полустон как бы подвел черту и этому последнему сексуальному сумасшествию, и их прежним отношениям.
Операция прошла вроде успешно, Ленка потихоньку приходила в себя, но для него она теперь была «пустая», сколько бы ни убеждал сам себя как медик, сколько бы книг на эту тему не прочел. Она вся теперь раздражала его своим смирением, слабостью, безропотностью. А спустя еще год совместной жизни при участии все новых и новых пассий, Ленка ушла. В женский монастырь.
Теперь Олегу ничто не мешало полностью сосредоточиться на работе и вожделенных, с непременным облизыванием накрашенных гелевых губ удовольствиях, впрочем, быстро приевшихся.
Ленку он изредка проведывал, не мог оторваться, хотя она давно пребывала в ином измерении. Жалость? Платоническая любовь? Чувство вины?..Так и до импотенции недалеко.
Вспышка произошла, когда в его квартире – и кровати – вновь появился свет в образе золотоволосой незнакомки.
***
– Стрельцова, ты забыла, во сколько начинается рабочий день? Или тебя не касается, что сегодня номер сдаем, а за тобой, между прочим, два материала?
Вадим Борисович Фигуринский, в просторечье именуемый «фигурист», похоже, пребывал в не лучшем расположении духа после вчерашнего обильного застолья, ну и летучки у вышестоящего руководства.
И то, и другое способствовало спонтанному всплеску и без того непомерной энергии главного редактора, и берега, и русло которой подчас обозначить было сложно. Хотя чего тут обозначать: ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак, это ведь как дважды два.