Это было как нельзя верное замечание, потому что случай, который произошел в какой-то момент моей длинной двенадцатичасовой дороги, я запомнил на всю жизнь. Хотите верьте, хотите нет, но это было, и было действительно так.
Ход был хороший. Я на полосе один, на встречной никого. Солнце уже давно взошло, и видимость была чистой и приятной. Казалось, мир хрустит, как свежее яблоко. И тут я увидел перед собой огромного черного пса. Он стоял прямо на разметке, смотрел прямо на меня и не собирался уходить. Между нами было еще расстояние, и я нажал на клаксон. Моя четырехколесная юность выдала гулкий «бип-бип», так что птицы взмыли ввысь из своих придорожных гнезд. Собака ‒ ни шагу. Я надавил на «бип-бип» еще раз, но результат остался тем же. Я мчался ей навстречу. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что я все еще один, и взять вправо. Я отчетливо видел, как огромный черный пес шагнул влево, в сторону встречной полосы, и ‒ пропал. Через долю секунды я промчался мимо того места, где он только что был. Я ударил по тормозам. Машину повело, но я смог ее выровнять. Стал смотреть по зеркалам ‒ никого. Когда ход был сброшен, я выскочил из машины и пробежал несколько шагов обратно ‒ никого. Мимо меня пронеслась хлебовозка, и водитель помахал мне, лучезарно улыбаясь. Думаю, он не был бы так счастлив, если бы в нескольких метрах увидел следы нашего столкновения с собакой.
А их действительно не было. Ни пса, ни следов, ни доказательств, что я его видел, ‒ не было ничего. Я сел в машину и гнал до дома даже без остановок на перекур.
***
В открытые окна врывался горячий воздух, окутывая коридор клубами дорожной пыли. Стоял самый разгар июня, пассажиры поезда, идущего на юг, к морю, были измучены жарой, долгой дорогой и кажущимся практически бесконечным стрекотанием колес. Форточки были распахнуты, окна – настежь, но и это не создавало ни единого спасительного дуновения, зато искажало все звуки перронных и вагонных разговоров, делая их звучнее, громче, романтичнее. Это было настоящее лето со всеми его причудами, надеждами и миражами.
Контингент казался типичным. Где-то плакали дети, вот пропыхтела старушка, за стенкой перманентно раздавался завидный храп. Я ехал в купе еще с тремя пассажирами, однако двое были просто тенью, что меня и радовало, и несколько огорчало, ведь ехать мне было еще далеко. Еще одним участником внезапно оказался мой школьный знакомый. Я был рад его увидеть, хотя это и казалось мне очень и очень странным, ведь когда ты получаешь аттестат, а вместе с ним и право что-то решать в своей жизни, первое, что ты делаешь, ‒ решаешь никогда больше не видеться со школьными знакомыми.