–Дядюшка Зигурд, что же – логично…
–У славного вождя Зигурда нет племянников, носящих прозвище Маркон, – с вызовом сказал пленник.
–Как ты смеешь! – брызжа слюной и едва себя сдерживая, декурион потянулся к мечу, но одумался, – Ты прав, – немного смягчившись, произнес он, – Магнус умер, а перед тобой совсем другой воин.
–Воин, – в голосе пленника прозвучал сарказм, – воин – это тот, кто защищает свою землю, свой род и добывает богатство и славу своему племени, а за что воюешь ты, служа им? – Кивнул он головой в сторону стоящего на утесе Тита.
–Не тебе говорить мне это, посмотри на себя, раб, много ты добыл славы и богатств, или, может, ты защитил свое племя от позора. Твои родичи в румелийских цепях, а ты, жалкий червь, вздумал учить меня жизни.
Торн потупился.
–В позоре нет моей вины: союзники румелийских собак, из племени сормов, пошли в набег на наши земли тогда, когда мы были на Великой охоте. Сормы – люди без чести: они разграбили наше святилище, убили верховного жреца Райхольда и его помощников и увели в плен всех женщин и детей.
Упоминание о жреце вновь вызвало непреодолимую тоску в душе Маркона: Райхольд был мудрым человеком и однажды он спас жизнь юному Магнусу, излечив его от лихорадки. Кроме того, именно из-за дочери этого древнего старика он и оказался в румелийском войске, они не поделили красавицу с братом.
–Как же ты оказался среди женщин и детей?
–Я и ещё несколько мужчин остались охранять поселение от лихих людей, но вот…
–И не сумели, – со злой иронией произнес декурион.
Торн вновь потупился, низко опустив голову.
Потом вдруг поднял глаза на Маркона и попросил:
–Во имя наших богов, во имя памяти Райхольда, которого ты любил, убей нас. Лиши жизни и избавь от мучений и позора.
–Что же ты сам не убил себя Торн сын Дирка?
–Я хотел заколоть девчонок, но они напугались и убежали, глупые дуры, а сам с сыном попытался уйти, я бы убил и его и себя, но понадеялся…
Маркон не дал ему договорить:
–Понадеялся на что, на чудо, на милость богов или может на снисхождение хозяина? – в голосе декуриона прозвучала жесткая издевка, гримаса презрения исказила и без того уродливое лицо командира конных разведчиков, и лишь упоминание о старом жреце не дало ему прервать этот бессмысленный диалог.
–Убей, прошу, -уже менее вызывающим тоном сказал Торн, – ради наших богов, убей хотя бы сына, ты не представляешь, что они хотят с ним сделать.