Дождавшись пока я выйду из экипажа, он холодно произнёс:
– По нужде ступай к кустам. Попробуешь сбежать – отрублю ноги.
Я знала, что он не шутит. А так же знала и то, что мне некуда и незачем бежать. Развернувшись, я направилась к маячившим за повозкой тёмным силуэтам деревьев. Ночь, раскрыв свои пропахшие сырой могильной землёй объятья, взирала на мир слепыми провалами звёзд. Серп молодого месяца указывал своим острым рогом на приближение полуночи. Я не боялась темноты и того, что в ней могло скрываться – люди намного безжалостнее любого зверя или демона, а тьма… она была милосердна и убивала быстро.
Когда я вернулась, мужчина повел меня в сторону развернувшегося на поляне лагеря. Пройдя мимо распряженных и устало пощипывающих траву лошадей, мимо собравшихся возле костра и готовящих ужин, наёмников, мы остановились напротив просторной палатки. Откинув полог, мужчина жестом велел мне пройти внутрь. После царившей снаружи ночной мглы и промозглого ветра, освещённое несколькими свечами пространство шатра окутало меня мягкими полутонами тепла и света.
Шагнув следом, мужчина указал мне на низенький столик, на котором я заметила поднос с ещё дымящейся едой и широкую миску с водой.
– Ешь, – стянув с рук белые перчатки, он небрежным жестом махнул ими в сторону тарелки с жареным мясом и овощами.
Послушно присев прямо на землю, я осторожно подняла широкую миску с водой и потянулась к ней губами.
– Это для рук, – скривился мужчина, а затем, бросив мне обрывок чистой ткани, добавил: – умойся.
Ополоснув руки и лицо, я подняла глаза на мужчину. Он коротко кивнул и отвернулся. Меланхолично поглощая еду, я огляделась: мой безразличный взгляд скользнул по едва колышущемуся от сквозняка пологу палатки, чуть задержался на складном, заваленном листами бумаги и какими-то склянками, столе, переместился к накинутому на доски и застеленному свежей простынёй матрасу, и остановился на, расстегивающем пряжку на дорожном плаще, мужчине.
Посмотрев на меня через плечо, он произнёс:
– Если закончила, раздевайся.
Нисколько не удивившись его словам, я молча поднялась и стала развязывать узел на юбке.
– Сними только верх, – поморщившись, брезгливо добавил он.
Поняв, насколько сложно будет выполнить его приказ, я поджала губы: открывшиеся от дорожной тряски раны пропитали кровью не только бинты, но и саму блузку… пропитали и, высохнув, прилипли, став ещё одним слоем моей кожи. Но я не могла не подчиниться приказу: распустив узлы по бокам блузки, я потянула край ткани вверх. И без того кровоточащие раны заныли сильнее, вынуждая меня на мгновение замешкаться. Решив не тянуть с этим, я хотела уже резким движением снять с себя одежду, когда услышала властное: