Бруни с изумлением посмотрела на нее и улыбнулась, когда поняла, что это была шутка.
– Помогите, госпожа Сузон! – попросила она.
– Я прошу звать меня просто по имени, – подняла брови горничная, выбирая из разложенной одежды расшитые кружевами панталончики. – Прошли те времена, когда я была для вас госпожой, Брунгильда! Отныне вы госпожа для всех, кроме, может быть, его величества и их высочеств!
– Мне пока сложно в это поверить… – пробормотала Бруни, пока ловкие руки горничной разматывали на ней полотенце.
– Прекрасно понимаю вас, – кивнула Туссиана, подавая ей первый, интимный, предмет туалета. Тот самый, в кружевах. – Но придется привыкать! Деваться‑то некуда!
– Точно! – вздохнула Матушка и посмотрела на собеседницу с благодарностью.
Спокойное поведение Туссианы, привычка называть вещи своими именами и отсутствие подобострастия и наглости – тех самых черт, что она наблюдала у «монпансье», – оказывали на Бруни благоприятное действие.
Спустя полчаса она была одета. Строгое платье заставило вспомнить виденную однажды в их квартале даму‑благотворительницу (из тех, что жертвовали деньги на храмовые школы и детские приюты). Однако горничная благосклонно кивнула, из чего Матушка сделала вывод, что платье ей к лицу.
– Мне кажется, вам не стоит носить вычурные прически, – заметила Туссиана, усаживая подопечную в кресло перед широким зеркалом. – Я сделаю простой пучок, украшу его парой шпилек со стразами и выпущу пряди – здесь и здесь. С одной стороны, такая прическа подойдет по стилю к платью, с другой – не будет бросаться в глаза и выдавать вас не за ту, кем вы являетесь.
Бруни поймала ее ладонь и, на мгновение задержав в своей, сказала:
– Благодарю вас, Туссиана, за помощь! От всего сердца!
Горничная, кажется, смутилась, что было ей не свойственно. Сочувственно похлопала Бруни по руке и занялась прической.
Когда Матушка наконец вышла из комнаты, Кай стоял у окна. Судя по всему, он успел переодеться: из‑под рукавов и ворота нового полковничьего мундира выглядывали белоснежные кружева рубашки, а начищенные сапоги блестели.
Обернувшись, принц посмотрел на Бруни и улыбнулся одними глазами. Сердце Матушки зашлось в сладкой неге – так безмолвно признаваться в любви и восхищении мог только он, ее Кай!
Коротко кивнув вышедшей следом Туссиане, принц подал суженой руку.