Сталин положил бумагу на стол, снял очки и остро посмотрел на Петю.
– Открой икону, мальчик! – прозвучал повелительный голос.
Петя осторожно положил икону на стол и начал медленно снимать с неё тряпки, в которые она была завернута. Некий странный свет стал распространяться по бункеру. Все онемели. Сталин смотрел на икону. Берия поглядывал на Сталина. Митрополит Алексий – на обоих.
– Закрой икону, – на этот раз раздался голос Сталина.
И Петя накрыл её.
Сталин нехотя ещё раз бросил взгляд на депешу, полученную от митрополита Илии. Все молчали и смотрели в пол. Сталин не любил, когда на него таращатся и чего-то ждут. Он вообще не любил, когда от него что-либо ожидали.
Он взял трубку в зубы и медленно раскурил её. Дым медленно поднимался к потолку. Уже заметно расслабившись, он приказал слугам разлить бурбон для всех.
Ему не хватало окон в этом бункере. Сейчас он бы подошёл и посмотрел на панораму Москвы – это помогало бы ему лучше мыслить.
– Ну что, народ, что будем делать? – спросил Сталин.
– Икона чудотворная, уже не раз нас спасала, – сказал Берия, хотя без особой уверенности.
Митрополит Алексий молчал. Он лихорадочно размышлял. Это был отличный шанс для возвращения православия в русский народ. Он не смел это упустить. Но Сталин – он был совершенно непредсказуем. Как всё это ему преподнести?
Наконец он начал:
– Товарищ Берия прав. Вспомните ситуацию 1612 года, когда поляки овладели Кремлём и по всей святой Руси начали проливать кровь. Тогда русскому князю Минину явился преподобный Сергий. Он велел ему собрать войско и освободить Москву. Так оно и случилось. Однако Кремль не сдавался, и тогда Минин приказал князю Пожарскому принести Казанскую Богородицу. Отслужили молебен, во время которого пришла весть, что московские святые, чьи мощи покоятся в Кремле, указали архиепископу Арсению, с какой стороны ударить и в какой день это сделать. Так наши прогнали поляков, и началось скорое освобождение Руси от католической заразы.
– А когда в 1812 году Наполеон подошёл к Москве, накануне битвы при Бородино сам князь Кутузов молился с войском перед Казанской Божией Матерью. Это стало началом поражения дотоле непобедимого француза, – добавил Берия, который был большим поклонником Наполеона.
Сталин улыбнулся, как лис, прикусил мундштук трубки и почесал свои усы. Наконец он заговорил: