– Люблю, – поспешно оправдался он. – Но любить не значит не замечать недостатки. Любят не за что-то, а вопреки.
Она кивнула. Они сидели в тишине и смотрели на море. Смита вспомнила, как они ездили на побережье в сезон муссонов; океан вздымался и рассыпался брызгами, завораживая ее яростью и мощью.
– А ты? Ты живешь с родителями? – спросил Мохан.
– Шутишь? – Слова преждевременно слетели с языка. Она заметила обиду на его лице и напомнила себе, что ситуация, когда незамужняя женщина не живет с родителями, для индийца является такой же странной, как для нее – совместное проживание взрослого мужчины с родителями. – Нет, – добавила она. – Моя мать умерла. Восемь месяцев назад.
– Сочувствую, – тихо ответил он.
Смита заморгала, пытаясь овладеть эмоциями и глядя прямо перед собой.
– Мне очень жаль, – сказал Мохан через несколько минут. – Не знаю, что бы я сделал, случись что с моей матерью.
Она кивнула, не в силах произнести то, о чем думала, – что мамин рак и скоропостижная смерть были горем вдвойне оттого, что она умерла, так и не увидев Индию снова. Это новое горе стало отголоском прежнего, словно мама умерла не раз, а два. В Америке им удалось встать на ноги, но это не облегчило тягот и одиночества изгнания. Оборвалась папина перспективная научная карьера, а в первые два года Рохит не хотел приглашать своих белых одноклассников в их скромную квартиру после того, как один мальчик скривился и заявил: «Фу. Тут все провоняло карри». Смита выросла тихой и замкнутой, совсем непохожей на веселого общительного ребенка, которым когда-то была.
– Где они живут? – спросила она. – Твои родители.
– В Сурате. Это примерно в пяти часах отсюда.
– Часто к ним ездишь?
Он пожал плечами.
– Не очень. Когда папа вышел на пенсию, они купили дом в Керале и теперь подолгу живут там. А я работаю с утра до ночи.
– А сейчас не хочешь к ним съездить? У тебя же отпуск на две недели.
Мохан сцепил руки за головой и потянулся.
– Они сейчас уехали. Обычно я езжу на несколько дней, проверяю дом. Но тут Шэннон нужна помощь, и я даже не знаю.
– Шэннон… Может, позвоним Нандини?
– Сейчас. – Мохан замолчал. – Я восхищаюсь Нандини. Судя по тому, что Шэннон рассказывала, она настоящий профессионал. Но с тех пор, как Шэннон попала в больницу, она слегка пагаль, понимаешь?
– Пагаль?