– Сами? – фыркнул человек в сенаторской тоге. – А разве не Сулла составил проскрипционные списки без суда и приговора?
– А разве не наши отцы-сенаторы устроили весь этот спектакль? Грызлись, дрались, убивали. Вот диктатор и решил, когда он захватил Город: составлю-ка я списки, кого надобно мне убить. Кого захочу, того и прикончу. И не будет ни суда, ни защиты, ни юристов, ничего. Зачем такие излишества как суд? Просто список подлежащих казни. А казнить может любой – увидит, узнает, убьет, даже на палачей не нужны расходы. Утешай себя тем, что после смерти не будет уже никакого зла. Как писал Эпихарм: «Мертвым быть ничуть не страшно, умирать куда страшней».
Человек в сенаторской тоге тяжело вздохнул:
– Хотелось бы еще немного пожить и кое-что в жизни сделать. Прежде я изучал юриспруденцию и неплохо выступал в суде…
– Послушай, Сенатор, – перебил его старик, – я не спрашиваю твоего имени, оно мне ни к чему, а ты можешь звать меня просто Философ. А по имени мы будем называть нашего доброго Марка, потому что его вряд ли кто-то занес в проскрипционные списки и у него в отличие от нас есть надежда выжить. Хотя если он будет торчать здесь на виду и потчевать беглецов всякими яствами, то легко могут и занести. Знаешь ли ты, Марк, что помощь проскрибированным карается смертью?
Я молча кивнул.
– Поэтому нам лучше поднять наши тощие зады, – продолжил Философ, – и переместить их в какое-нибудь укромное местечко. Марк наверняка живет в большом поместье, где много-много всяких строений и найдется летняя хижина для уборщиков урожая, которая сейчас пустует.
– Таковая есть, – признался я.
– Вот видишь, нам незачем сидеть у дороги и привлекать внимание центуриона, едущего по своим важным делам. Пускай едет, не будем мешать занятому человеку. А ты отведи нас в эту хижину, да принеси туда парочку одеял, да только чтобы в них не было клопов и блох.
Он распоряжался так, как будто я уже согласился предоставить моим новым знакомцам убежище. Отец строго-настрого запретил мне приводить чужаков на наши земли, но Философ так ловко повернул разговор и сумел заморочить мне голову, что я не смог ему отказать.
– Идемте, провожу вас…
Сенатор вопросительно глянул на меня и, сообразив, что приглашение относится и к нему тоже, вздохнул с облегчением, и поднялся.