Чувствую себя революционеркой и борщицей… тьфу ты, борицей… блин, борцом короче чувствую за права женщин и прочих угнетаемых олигархами народных масс.
– Ах, так! – теряя самообладание, кричит Егор.
Коржик, почуяв опасность, которая грозит хозяйке, быстро бежит к Егору и вцепляется зубами в его штанину.
Егор
Да, реально – Наташка. Надо же! Причем, она считает меня человеком, который работает на хозяина особняка. А сам хозяин – старый дед. Почему-то я не стал говорить ей правду. Что-то удерживало от признания.
– Значит, по-хорошему не хочешь? – я стараюсь взять себя в руки. Для меня вообще такое не характерно. Всегда стараюсь сохранять самообладание. Но тут еще эта собака в брючину вцепилась и не отпускает.
– Я как раз хочу по-хорошему. А вот ты не понимаешь, что выселять человека с законного участка нельзя. Тем более, применяя угрозы.
– Это не угрозы, Наташенька, а правда жизни. Неужели ты представляешь, что тебя оставят посреди парка торчать? Символом свободы? Отстань! – это я уже собаке, которая обслюнявила всю брючину, а еще и рычит. – Она у тебя кусается?
– В теории все собаки кусачие, – ехидно отвечает Наташка.
Гнев делает ее очень сексуальной. Я и забыл, как меня возбуждали эти длинные, рыжие волосы, точеная фигурка и задорный характер. Она всегда была готова на любые авантюры, но сейчас мне эта ее черта выходит боком. Решила бороться за свой участок и заставить ее отступить будет жутко сложно.
Так, пойдем другим путем. Попробую возродить в ней былые чувства. И на почве возродившейся любви уговорить съехать отсюда. Женщины, влюбившись, становятся полными дурочками, и готовы на все ради мужика.
– Хорошо, давай успокоимся, – говорю я Наташке.
– Я совершенно спокойна.
Надо ей отдать должное. Она действительно выглядит уверенной в себе. С чего бы?
– Ты пока подумай, поразмышляй… Ты когда приехала?
– Вчера поздно вечером. Не заметила, что происходит, потому что было темно. А сегодня встаю, а тут грохот, все сносят. Вспомнила про звонки по поводу выкупа участка.
– Во-о-от, видишь! И тут такой шум надолго, как я тебе уже сказал. Так что подумай. Песик, ты бы отстал от моих брюк. Наташа, до завтра.
Я собираюсь уходить. Она мне весело машет ручкой, будто ничего не происходит. А эта, на вид совершенно мимимишная псина, перестает жамкать штанину, поворачивается, задирает лапу и ссыт мне на туфлю. Заметим, и брюки, и туфли весьма дорогие. Не одну тысячу баксов стоили. А он – ссыт, понимаете ли.