– Патер… Патер Ностер, – пыталась произнести Ирма, но слова застревали в горле, не желая быть произнесёнными. Горло свело судорогой, и девочка несколько раз болезненно сглотнула.
Летта, перехватив инициативу, начала читать молитву от начала до конца, а за ней – и другие дети. Вскоре в общем гуле было непонятно, кто говорит. Ирма благодарно посмотрела на подругу, хотя от количества молитв голова кружилась. Это было только начало. Священник обходил ряды и рассказывал о Страшном суде и о загробных мирах, о жутких муках, уготованных некрещённым нераскаявшимся душам. Те, кто жили без Бога, были обречены на вечные страдания.
Как будто мне и в этой жизни страданий не хватает. Это несправедливо. Несправедливо! – думала Ирма. Поднимая глаза на потолок, она изучала картины и содрогалась от ужаса. Вот нарисованы черти, протыкающие копьями грешников. Неужели и она будет в этом адском вареве, гореть и разрывать на себе кожу от боли, только потому, что она родилась другой, нечистой? Неужели так же сейчас горит её мать?
Нет. Мои сказки, хоть и ужасны, а всё ж не настолько.
В который раз обходя ряды, священник брызнул святой водой на детей, стараясь задеть все, даже самые дальние уголки. Малыши тщательно ловили капли и растирали руки и лицо, стараясь изображать благоговение. За непочтение к церкви в приюте могли и побить, а у особенно старательных был шанс получить маленькую булочку или даже кусок пряника, освещённых на специальном кресте. Да хоть бы и неосвящённых: есть хотелось всем. И будь это обычная булка из магазина, дети восприняли бы её как манну небесную.
Капли святой воды попали на руку Ирме, хотя Летта и пыталась её прикрыть. Девочка сцепила зубы. Летта с удивлением обнаружила, что и сейчас на лице подруги не блеснуло ни слезинки, хотя было видно, как она пытается сдержаться и не закричать от боли. Священник приостановился и внимательно посмотрел на Ирму.
– Что с тобой, дитя? – его голос звучал доброжелательно, но девочку пробрала дрожь. – Ты вот-вот лишишься чувств.
Ирма и правда выглядела болезненно. Под конец мессы она была уже гораздо бледнее, платок съехал набок, обнажая часть волос, и девочка уже не особенно следила за ним. Руки её тряслись, она пыталась прикрыть маленькие ожоги от святой воды, и девочку бросало то в жар, то в озноб.