И всё же где—то в глубине его души ещё жил огонёк прежней веры и надежды. Он редко позволял себе думать о нём, но именно сегодня, в этот странный вечер, ясно ощутил его слабое, почти угасшее тепло. Огонёк не погас окончательно, несмотря на годы, проведённые в бюрократических коридорах среди отчётов и бумаг.
Машина свернула на улицу, ведущую к дому. Ладогин глубоко вздохнул и снова посмотрел в окно, чувствуя, что мысли эти одновременно и чужие, и близкие. Он знал, что завтра снова станет прежним – аккуратным и послушным человеком системы. Но сегодня ему позволено было вспомнить, кем он был когда—то – мечтателем и реформатором, верившим в возможность изменить мир.
Аркадий неторопливо вышел из машины. Вечер был сырой и тихий. Поднявшись в квартиру, он разулся, поставил портфель на тумбу, прошёл на кухню и налил воды. Затем проверил окно в спальне, выключил подсветку в коридоре и включил ночник у кровати. Всё было тихо и упорядоченно. Он уже собирался переодеться, когда услышал тихий щелчок дверного замка и лёгкие шаги в прихожей. Луиза всегда приходила именно так – бесшумно и ненавязчиво, будто опасалась нарушить строгий порядок его жизни.
Луиза появилась в дверях гостиной и остановилась, внимательно глядя на него. В её взгляде мелькнул привычный вопрос, не требовавший ответа. Она была красива: яркая брюнетка с длинными волнистыми волосами и глубокими, загадочными глазами. Элегантное платье, лёгкий макияж и мягкая улыбка – всё казалось идеальным, словно списанным с модного журнала. Но Аркадий давно знал, что за безупречной внешностью не скрывалось ничего глубокого и настоящего.
– Добрый вечер, – негромко произнесла она.
– Добрый, – тихо ответил Аркадий, улыбнувшись скорее из вежливости, чем от желания.
Луиза подошла и коснулась пальцами его плеча, привычно взглянув в глаза. В её взгляде давно уже не было страсти или волнения – лишь спокойствие, отработанное годами. Политик медленно встал, чувствуя, как внутри просыпается знакомое равнодушие, от которого невозможно было избавиться.
Они молча прошли в спальню, где горел ночник, размывая очертания предметов. Луиза неторопливо сняла платье, аккуратно положив его на край кресла. Аркадий тоже спокойно разделся. В их движениях не было ни смущения, ни близости – лишь повторяемые раз за разом автоматические жесты.