Из прежнего образа остался лишь один элемент – тонкий серебряный браслет-обруч, охватывающий её плечо, как единственное напоминание о том, кто она есть на самом деле.
Когда преображение завершилось, Эльдриан откинулся на спинку трона, его улыбка стала шире, почти довольной.
Габриэлла медленно, с явным неудовольствием, оглядела себя. Её пальцы слегка сжали складки юбки, будто проверяя, насколько это всё реально. Затем она подняла взгляд на Брата Ночи, и одна её бровь едва заметно дрогнула вверх.
– У тебя ужасный вкус, – произнесла она сухо.
Эльдриан лишь рассмеялся – тихо, как шелест листьев на ветру. Затем, без спешки, поднялся с трона и подошёл к ней, остановившись на расстоянии шага. Его глаза, тёмные и насмешливые, изучали её лицо.
– Жду с нетерпением твой захватывающий рассказ о причине визита, – сказал он, – и о твоих спутниках. Старинный выбор… ну, кроме симпатяги Ли-Суна.
Габриэлла открыла рот, явно собираясь возразить, но Эльдриан поднял руку, прерывая её.
– За ужином, – произнёс он, и в его голосе внезапно появилась твёрдость. – Не желаю сейчас ничего слышать. Да и моей сестрёнки тут нету.
Он сделал шаг назад, и его тон снова изменился – теперь в нём звучала не игривость, а лёгкий, но неоспоримый оттенок приказа.
– Иди отдохни.
Габриэлла замерла на мгновение, её губы сжались в тонкую линию. Но она не стала спорить. Молча, с выражением явного недовольства на лице, она развернулась и направилась к выходу.
Двери зала распахнулись перед ней сами, будто чувствуя её настроение.
И тут снова раздался голос Эльдриана, теперь уже с откровенной издёвкой:
– И, командующая… не забывай, ты в моих владениях. Так что платье одеть не забудь.
Габриэлла не обернулась. Она лишь слегка вскинула подбородок и продолжила свой путь, её зелёный шлейф колыхнулся за ней, как всплеск воды в тёмном озере.
Двери закрылись за её спиной с лёгким, почти насмешливым звуком.
Покои, выделенные Торину и Лире, оказались светлыми и просторными, но без излишней роскоши – такими, какими их могли предоставить не самым важным, но всё же уважаемым гостям. Стены, выложенные из гладко отшлифованного камня теплого песочного оттенка, отражали мягкий рассеянный свет, льющийся из высоких арочных окон. Они были настолько большими, что почти сливались с потолком, и через них открывался вид на вечернее небо, окрашенное в нежные персиковые и лиловые тона.