– Конечно, есть! – Баббингтон прошёл к другому концу. – Есть Блуд, Клевета, Воровство – кстати, хорошо идёт к Зависти. Есть Жестокость… лучше подойдёт к Гневу, хотя был и такой, кто предпочитал Жестокость в смеси с Гордыней…
– Например? – не унимался старик.
– Например, Максимилиан Робеспьер, – поняв, что гостю одного имени мало, Мистер Баббингтон решил уточнить. – В момент своего восхождения к власти он нагрянул в Магазинчик и попросил большую дозу Гордыни, – Баббингтон указал на верхнюю полку, – и попросил приправить её Жестокостью… В конце концов он казнил стольких людей, что в какой-то момент сам попал под гильотину. – Мистер Баббингтон вздохнул. – Не каждый человек способен нести грех на своих плечах, так что перед покупкой советую подумать: сможете ли вы вынести тяжёлый груз Жестокости?
– И что же мне? Не выбирать вовсе, что ли?
– Конечно же, выбирайте! Но только не берите большую дозу Гордыни, – Мистер Баббингтон говорил это уже будто не Господину Какискрягу, а самому себе. – Уж я-то знаю, что это такое…
Гость помолчал пару секунд:
– Ну так это Жестокость смешивать нельзя, а Гордыню-то можно большую саму по себе!
Мистер Баббингтон опомнился и снова повернулся к гостю:
– Да! Конечно. Простите, задумался. Конечно же, вы можете взять большую дозу Гордыни!
– А знаете, – решился наконец гость, – я возьму большую Зависти.
– Точно?
– Я что, непонятно выразился!?
– Хорошо, хорошо! Сейчас принесу Большую Зависть!
Баббингтон скрылся за шкафчиком со стеклянными дверцами и всякими побрякушками, похожими то ли на украшения, то ли на куклы вуду. Оттуда же послышался стук склянок и скрип отодвигаемой табуретки:
– Вроде бы была где-то здесь! – донеслось из-за полок.
Господин Какискряг недоверчиво посмотрел на приправы, вздохнул от такого обилия выбора и подошёл к прилавку, где Мистер Баббингтон уже рассчитывал стоимость:
– С вас всего…
– Знаю! Знаю! – старик протянул смятые купюры. Баббингтон аккуратно взял их в руки, так же аккуратно разгладил и вручил Большую Зависть господину.
– Я могу идти? – исподлобья спросил Какискряг.
– Да, конечно! – улыбнулся Баббингтон. – Приятного времясогрешения!
Господин Какискряг медленно пошёл к выходу, и Мистер Баббингтон, хоть и не смотрел ему в лицо, видел грусть в его походке. Окна наполнились солнечным светом, и флакончики заиграли бликами, рассыпая блеск по всему Магазинчику грехов. Так происходило каждый раз, когда чья-то душа города N собиралась покинуть этот мир. Только никто, кроме Мистера Баббингтона, не знал об этом, а потому не придавал происходящему значения. Лишь Мистер Баббингтон, глядя на уходящего в свет Господина Какискряга, почувствовал грусть и, провожая его взглядом, тихо прошептал: