Вообще-то Марина хорошая, насколько я могу судить об этом. Она ведь только и заботится о Гавриле. Стирает, кормит, когда он изредка забегает, так-то он вообще дикий, колючий, как она говорит.
Я уже подхожу к углу дома, когда замечаю Гаврилу у одного из гаражей, напротив последнего подъезда. Он как обычно в демисезонной куртке на меху с капюшоном и затертых серых джинсах. Он весь в отца пошел. Для своих семнадцати лет довольно высокий, крепкий, с широкими плечами и длинными мускулистыми руками.
Гаврила и ненавидит, и любит отца. Плохо понимает, вот это уж точно.
– Здорово, Костыль, – басит хрипловато он мне.
Я подхожу и жму руку.
– Привет, Гав. Чего такой хмурый? С батей опять поругался?
– Да пошел он. Как обычно пьяный заявился, давай жизни учить. Чего-то лечит, лечит, половину слов вообще не разобрать. Одни пьяные понты. Пришлось в подъезде спать. Все равно же лучше, чем идти домой и получать люлей от этого алкоголика.
– Чего не позвонил? – искренне спрашиваю я.
– Да, ладно. Тебе тоже напряги от предков ни к чему, брат. Погнали на оптовые базы, немного пошабашим у коммерсов разгрузкой.
– Это дело, Гав, – отвечаю я и иду за другом.
Мне почти на полтора года больше и все же я частенько слушаю его, хоть и младшего. Он, как бы, лидер по натуре. Так и сегодня не произошло исключения, я просто без споров последовал за ним.
Мы проскочили между гаражами и небольшим офисным центром, прошли большой, заросший тополями двор и вынырнули на улицу, идущую вдоль дороги. Впереди и справа замаячили россыпь пятиэтажек. У ближайшей, почти у самого входа в обычный продуктовый магазин, сидели местные олигархи, бабули – торговки.
Едва мы поравнялись с ними, как одна из них сразу, словно впилась в нас взглядом. Остальные тоже прекратили сплетничать и настороженно следили за нами.
– Чего вытаращились? – дерзко рявкнул Гаврила, – людей не видели?
– Иди отсюда, сопляк! – тут же взвизгнула та, что сидела ближе всех к нам, – Ходят, бродят беспризорники. Товар воруют.
Продолжила она, обращаясь больше уже к подружкам, нежели к нам.
Я даже не успел остановить Гаврилу и не ожидал от него.
– Сама ты воруешь! – рявкнул он, – тебе моя одежда не нравится!
Бабулька замолкла, то ли от наглости его, то ли осмыслив мгновенно суть скандала.
Гаврила же наоборот, начал разгон.