Я пытался работать аниматором, но первый же мой проект потерпел неудачу. Фрилансил на нескольких веб-ресурсах и рисовал короткий комикс для одного маленького издательства, но заработка едва хватало, чтоб обеспечить себя самого. Мне абсолютно нечего было предложить женщине, которую я когда-то любил. К тому же, у нас с Ксеней-чан несколько раз был дружеский секс, и хотя это, конечно, ни к чему не обязывало – я то и дело ощущал, что моя прежняя уверенность в чувствах к Марии была уже не столь крепка и незыблема, как прежде. Но всё-таки я обещал – и я пришёл: непонятно зачем, непонятно к кому.
Она, конечно же, не помнила ни про какую встречу. Она и не появилась возле школы, ни тогда, ни потом, ещё через год. Ждать было бессмысленно. В полседьмого утра две тысячи одиннадцатого я с облегчением покинул свой пост возле трансформаторной будки – как и в прошлом году, совершенно окоченевший, но почему-то весёлый. На сердце было легко.
Я получил индульгенцию, отпущение старых грехов – и бросился совершать новые. Мне казалось, что, дважды придя на несостоявшееся свидание, я честно заработал себе свободу. А потому, когда мне выпадал счастливый случай хорошо провести время с той или другой девчонкой, которая по какой-то причине выбирала меня сама (я всегда удивлялся и радовался таким подаркам судьбы), я не испытывал никакой вины – неужели должен был?
Мария пропала. Оказывается, так тоже бывает: вот есть человек, вот его адрес, телефон, электронная почта. Вот Всемирная паутина, в которой все мы оставляем свои следы. Хотя бы закрытая страница. Хотя бы резюме на Хедхантере.
Но от Марии ни в сети, ни в реальности не осталось ничего: ни упоминания, ни фото. У меня сохранились только её старые фотографии и наброски её портретов, да и эти наброски потом тоже сгинули. Я оставил их в дяди-Колиной квартире вместе с ворохом других этюдов, а после смерти учителя в его квартире хозяйничали чужие люди.
От Марии почти не осталось материальных свидетельств её существования. Зато она жила внутри моей головы. Я постоянно с ней беседовал.
Есть такой человек, Джон Кёниг. Он создал проект (страница на Ютубе и книга), который называется «The Dictionary of Obscure Sorrows» – на русский это переводится как «Словарь невыносимой печали» или «Словарь неясных скорбей». Это не словарь в прямом смысле – просто перечень неочевидных состояний, которые испытывает почти каждый человек, вот только назвать их не может: в большинстве языков обозначение для них отсутствует. Чувак ведёт свой канал на английском, и поэтому имеет в виду, конечно, только английский язык – но с русским, оказывается, ситуация почти такая же. Например, там есть слово «веймёдален», оно выражает чувство разочарования от того, что всё в этом мире уже было. Или «оккиолизм» – это когда человек полностью отдаёт себе отчёт в своей никчёмности.