– У меня ещё много, вон, – кивком он указал на кладовку, – целая куча всякой всячины. Будем копировать или как?
Потом учитель усмехнулся, повернул подрамник оригинала обратной стороной к себе, взял чёрный несмываемый маркер и написал крупными кривыми буквами:
«Дарю картину “Сиреневые крылья” Лёше Девятову, моему лучшему копирщику»,
потом подумал и дописал внизу чуть помельче:
«Не будь копирщиком. Будь художником!»
И поставил подпись: слепленные буквы Н и К, лежащие на боку.
– Я тебе её подарил, – важно сообщил он, но только я несмело шагнул вперёд, к картине, дядя Коля хитро прищурился, заступил мне дорогу и покачал головой. – А вот брать её погоди.
Я отступил на полшага и подумал: «Розыгрыш!»
Учитель снова установил картину на треногу. Копия стояла на второй треноге, два одинаковых изображения смотрели друг на друга.
– Картина твоя. – Дядя Коля повертел в ухе серьгу. – Она будет ждать тебя тут, в мастерской. А вот когда окажешься на мели…
Он почему-то был уверен, что рано или поздно я окажусь на мели.
Учитель подвинул треногу под другим углом, повернул копию к свету и отступил на несколько шагов – полюбоваться инсталляцией.
– Дядь Коль… – пробормотал я. – Вы же пошутили, да?
– Я тебе врал когда-нибудь? – Густые брови взлетели наверх. – Сказал же: твоя она. Сильно хочешь – забирай, конечно… Продай.
– Не продам, – сказал я. – Я вообще её не продам никому.
Дядя Коля театрально закатил глаза к потолку, но я повторил:
– Не продам.
Учитель громко выдохнул, закашлялся и наконец махнул рукой.
– Ну и дурак. – Его голос был хриплым, в нём ещё булькал кашель.
Улыбка его погасла, он посерьёзнел, нахмурился и потребовал, чтобы я подмёл пол в мастерской и оставил его в покое.
Подаренную картину я так и не забрал.
Если бы я даже захотел владеть этим полотном, мне всё равно было бы некуда его отнести. Из дома к тому времени я уже ушёл, а моя первая рабочая студия на Сходне была перевалочным пунктом для такого множества народа самого разного пошиба, что я даже таблетки там не хранил – я уж молчу о деньгах или каких-то ценностях.
Цикл картин «Праздник авиации» («Сиреневые крылья» были частью этого цикла) учитель написал в самом начале перестройки. «Праздник» вышел вовсе не праздничным.
Чёрные металлические птицы на фоне тусклого, холодного зарева.
Воздушная армада, повисшая над городом в лучах тревожно мерцающего прожектора.