Плоть вся покусанная, будто он просто кусал, а не ел. Но другие органы, кроме кишок, отсутствовали.
Патологоанатом провёл расследование и выявил, что все жертвы были ещё живы в момент поедания. А все органы оказались… в кишках жертв.
Плоть была разорвана и покусанна. Было выявлено, что отпечатки на коже – именно человеческие.
Алексей опомнился от своих раздумий только в момент резкого открытия двери прямо перед его носом.
Повеяло ветром. Алексей даже отшатнулся – таким холодным, будто из морга.
В коридор вышел, с виду неопрятный, полноватого телосложения мужчина в фуражке. Веки его были растрёпаны, будто он бегал всю ночь. А старый пиджак – очень сильно поношенный.
– Ну, здравствуй, Михаил! – сказал Алексей чуть ли не рыча.
– И тебе здарова, Лёха, – с небольшим холодком ответил Михаил.
– Зачем меня вызвали прямо сейчас? Неужели нельзя дождаться утра?
– Ссыкло под именем Федька чуть не обделался, просматривая видеозаписи, и резко начал требовать вызова следователя – то есть тебя.
– Я б послал его куда подальше, но он быстро ушёл туда, куда я его ещё не успел послать. Неужели больше никого не пугает выговор?
– Хорошо хоть что-то стоящее появилось, – со вздохом сказал Алексей.
– Кто Федька?
– Да какой Федька? Видеозаписи!
– Ну ладно, хватит болтать. Заходи, давай.
Когда Алексей прошёл в старую железную дверь, которая, видимо, пережила две мировых войны и до сих пор исправно функционировала, его ослепил яркий свет. Будто днём.
*«Как-то восхитился Алексей: пока в длинном коридоре еле горели две старых лампочки, видимо, ровесники этой двери»*.
Когда Алексей привык к яркому свету, перед ним образовалась картина: старый, такого же железного вида стол, как и у двери, на котором стоял древний «Пентиум». Стол стоял посередине, а старые железные стеллажи со старыми картотеками образовывали целый лабиринт.
– Ну, пошли, чего встал? – толкнув его, Михаил продвинул его дальше в комнату.
– Ну, собственно, у жертвы был найден его дневник, а также уже были изъяты все записи с камер наблюдения.