Пепел падал ровно, как во сне из пролога – том самом, где мальчик бежал по руинам, сжимая игрушечный меч. Теперь Виктор шагал по тем же плитам, но в доспехах, которые помнили кровь того дня. Каждый шаг отдавался глухим эхом в пустых улицах, словно город сам вслушивался в его движения.
– Регенеративный протокол активирован, – прошипел HUD, высвечивая данные о повреждениях. Красные участки покрывали почти всю схему брони, мигая предупреждениями. Но Виктор знал правду. Это не ремонт.
Это кормление.
Чёрные прожилки на броне пульсировали, как синие вены Магистра в их последний разговор. Жидкий металл затягивал раны, оставляя руны – точно такие же, как в Святилище, где он взял шлем. С каждым новым символом Виктор чувствовал, как что-то внутри него меняется, словно переписывается код его существа.
– Ты носишь не доспех, а могилу, – вспомнились слова старика.
Боль при регенерации была такой же, как при активации Директивы 117 – будто кто-то вырывал куски его души и заменял их чем-то чужеродным, древним. Каждый восстановленный сантиметр брони приносил не облегчение, а ощущение потери контроля.
Технокостюмы Ордена не были просто оружием. Магистр рассказывал, что их создали в последние дни Империи, когда стало ясно – обычное оружие бессильно против того, что пришло из-за Предела. Белая Комната – так называли лабораторию глубоко под Сенатом, где лучшие умы Империи работали с тем, что нашли в древних руинах. С тем, что было не просто технологией, а чем-то живым.
Виктор остановился перед разбитой витриной магазина. В отражении он увидел не человека – силуэт из тьмы и металла. Шлем, некогда гладкий, теперь был покрыт рунами, светящимися изнутри пульсирующим синим светом. Там, где раньше были прорези для глаз, теперь зияли две бездны, в глубине которых мерцали алые точки.
– Что со мной происходит? – прошептал он, касаясь поверхности шлема.
– Ты становишься мной, – ответил Голос внутри. – Как и все до тебя.
Голос и Тени
В разрушенном соборе пахло гарью и медью – точь-в-точь как после боя. Своды, некогда величественные, теперь зияли пробоинами, сквозь которые проникал бледный свет чужого неба. Витражи, рассказывавшие историю Империи, лежали осколками на полу, смешиваясь с пеплом и кровью.
Виктор наступил на разбитый витраж: глаз Великого Правителя смотрел на него с пола, как сквозь трещину в шлеме гвардейца. Стекло хрустнуло под тяжестью брони, и этот звук разнёсся по собору, отражаясь от стен, множась, превращаясь в шёпот тысяч голосов.