За тонкой перегородкой шелест страниц звучал ровно и размеренно – словно биение сердца, отсчитывающего мгновения времени. Этот звук был единственным доказательством того, что мир еще жив, что часы продолжают свой неумолимый бег.
Арон устроился в кресле, скрестив ногу на ногу, книга в руках – ключ к тайне, которую все искали, но боялись принять. Он не поднимал глаз, лишь слегка прищурился, отсчитывая секунды. Его взгляд напоминал шахматиста, который знает – ход решает все, но пока не сделал свой. В его тишине прятались ответы, которые не написаны ни на одной странице.
– Я ее встречу, – сказал он с ледяной рассудительностью, уместной скорее в переговорах преступных синдикатов, чем в семейном разговоре. – Мне поручено подготовить «почву», так что твое появление в аэропорту кажется лишним.
Точка – острая, режущая. Лиам вздохнул громко, с нарочитой тяжестью, словно груз старшинства внезапно свалился на его плечи.
– Потрясающе. Меня снова вычеркивают. Все из-за какой-то лекции по психологии. Нас будут разбрасывать по группам, как карты в пасьянсе, – он морщится, собирая носки с пола, словно это удар по его достоинству. – Я надеялся увидеть ее первым. Вместо этого мне достается разбор бардака в квартире и вечер самобичевания под лейтмотив «ты – неважный брат, но хоть прибери».
Арон без слов перевернул страницу – этот простой жест говорил больше, чем слова: ты слишком драматизируешь.
– Господин впервые за много лет дал ей разрешение на выезд. И не просто так. Это не отпуск, – его голос был ровен, как у советника, который произносит тайный доклад. – Это задание. Здесь она перестанет быть дочерью, младшей сестрой или девушкой с тяжелым взглядом и вечным планом. Она станет тем, кем должна быть. А тебя временно выселяют. Не обижайся.
Лиам покачал головой, на губах играла ироничная усмешка:
– Он, безусловно, любит ее всем своим выверенным, стратегически сдержанным сердцем. Но рациональность у него всегда была краеугольным камнем. Если он отпускает свою единственную дочь в страну, где слово «безопасность» звучит как фарс, – значит, ставка на этом поле не просто высокая. Она предельная. И, боюсь, далеко не только для нее.
Он сложил очередную стопку одежды, ни на секунду не забывая, с чьей фамилией родился.
– Он всегда говорил: «За безопасность приходится платить. А за ее отсутствие – расплачиваться». Мы – Капоне. Не просто наследники состояния. Мы носители фамилии, что весит больше любого золота. Ее шепчут за закрытыми дверями, обходят стороной на переговорах, уважают не за добродетель, а за предсказуемую беспощадность.