Лиам медленно поднял голову.
– Что? – сорвалось с его губ резче, чем он успел отмерить тон. В одном слоге заключались недоверие, раздражение и паника, мгновенно улавливаемые окружающими. Смех, как стайка воробьев, вспорхнул в задних рядах.
А Эмрис даже не шелохнулся. Он перевернул страницу своей книги с той безмятежной, хирургической точностью, с какой подают скальпель на операционном столе – движение выверенное до миллиметра, почти священное. Лишь глаза едва заметно сузились.
– Проблемы, студент? – голос профессора прозвучал бесстрастно, но в его взгляде сквозила та особая усталость, с которой преподаватели смотрят на взрывной пульс юношеских амбиций.
– Н-нет, профессор, – выдавил Лиам. Он откинулся на спинку кресла, надеясь спрятаться в его угле, и сжал кулаки так, что костяшки побелели.
Превосходно. Просто блистательно. Что теперь? Пожар? Землетрясение? Или, быть может, сама Амайя войдет в аудиторию и объявит, что будет вести курс?
Хотя, признаться, он бы с интересом послушал ее версию этой программы. Возможно, впервые с начала семестра. Амайя не читала лекции – она бы их вскрывала, слой за слоем, как хирург вскрывает ткани, чтобы добраться до сути. И при этом не уронила бы ни капли крови.
Он вздохнул. Нет, эта мысль его не утешила. Совсем.
Пока профессор продолжал монотонно зачитывать список пар, Лиам краем глаза следил за Эмрисом – пристально, с тем напряжением, с каким смотришь на заминированное поле, ища хоть малейшее движение травы. Он ждал реакции. Вспышки. Мельчайшего признака того, что под этой безупречной маской тоже дрожит земля.
Но нет.
Страница. Взгляд. Безмятежность, вылепленная из мрамора. Ни складки на лбу, ни моргания, ни беспокойного движения пальцев – только точная механика дыхания и почти аристократичная отстраненность. И все же… едва заметный изгиб уголка губ. Почти неуловимый. То ли усмешка, то ли след затухающей мысли. А может, просто иллюзия, отблеск солнечного света на его лице.
Но Лиам знал – не показалось.
Он наслаждался этим. Не ситуацией, нет. Предвидением. Чувством контролируемого хаоса, в который он вошел не как жертва, а как режиссер. Он знал, что так будет. И в этом была его сила – пугающая, почти нечеловеческая.
И тут Лиам вспомнил: сообщение от Арона. Амайя уже здесь.
Мир снова обрел ось. Все бессмысленные взгляды, чужие интриги, даже это глупое соседство с Эмрисом – все померкло. Потому что в этом уравнении была лишь одна постоянная, одна величина, вокруг которой вращалось все остальное. Амайя. Остальное – пепел. Пыль на ботинках судьбы.