Я подошла к стене, прижала раскрытые ладони к испорченному вандалом фамильному гербу, выбитому на камне, и кладка плавно поползла вверх, открывая неширокий проход.
Развернулась к вампиру и предложила войти.
– Ведьмы вперед! На случай если тебе придет в голову похоронить меня здесь заживо.
Одарив его гневным взглядом, я первой вошла внутрь. Вдоль стены ровными рядами высились каменные саркофаги. На каждом было выбито имя и свой уникальный рисунок по краям. Даниэль внимательно осмотрел пространство, заглянул во все углы и выемки, и ничего не обнаружив, принялся за саркофаги.
Подошел к самому древнему, подтолкнул крышку и, когда она не поддалась, занес кувалду. Сердце испуганно полетело вниз. Я схватила мужа за рукав и прошипела:
– Не смей! Шкатулки здесь нет.
Он опустил руку и резко обернулся ко мне.
– Значит, ты прекрасно знаешь, ради чего затеян весь этот фарс?!
Я неопределенно махнула головой.
– Вам нужна шкатулка матери.
– Так даже лучше. Не нужно больше притворяться! Где она? Отдай шкатулку и получишь назад свободу и поместье. Деньги можешь оставить себе.
Даниэль навис надо мной, пугая и заставляя пятиться. Он наступал, я отходила, пока не уперлась спиной в стену.
– Думаешь, его светлость тебя защитит? Не заблуждайся! Герцог печется только о своих интересах. Мимолетной любовнице, даже такой молодой и красивой, не растопить его алчное сердце.
И тут я сделала то, о чем давно мечтала. Размахнулась и со всей силы ударила его ладонью по лицу. Пощечина получилась знатная. Вампир дернулся, но не отвернулся. Схватил меня за руки и вдавил в стену. Во время борьбы халат развязался, и наши тела теперь разделяла только тонкая сорочка и его одежда. В ноздри ударил знакомый аромат свежей травы и хвои. Шею обожгло горячее дыхание. Даниэль отпустил руки, и его ладони заскользили по моему трепещущему телу.
– Тебе лучше отдать шкатулку добровольно, или я за себя не ручаюсь! – прохрипел вампир в сантиметре от моих губ.
– Ее здесь нет! – как заезженная пластинка повторила я. – Все обыскала.
Даниэль отстранился, позволяя мне нормально вдохнуть. И буравя глазами, спросил:
– Ты не знаешь, где она спрятана?!
Вот что так смотрит?! Не знаю. Мне, между прочим, было шесть лет, когда родителей не стало. Какая-то шкатулка меня тогда интересовала меньше всего.