И тут моя мама стала келинкой в большой семье. Тесть мамы – узбек, бывший мент, свекровь Зина – украинка. У них было четыре сыночка и лапочка-дочка. У каждого сына по несколько жен, и куча детей, и это нормально для узбекской семьи, для Узбекистана – это очень нормально. Никто особо не ругался, мужей не делили. Устраивали большие праздники, то свадьбы, то дни рождения, всех приглашали, все приходили, дети все вместе дружили. В «Одноклассниках» они до сих пор у меня записаны как братья и сёстры. Мамин тесть приходил к нам и приводил кого-нибудь из внуков для меня , чтобы вместе играли. Учил готовить мою маму узбекские блюда, всегда приходил со сладостями и мясом. Он был уже на пенсии, и его часто приглашали резать и разделывать баранов, вот и нам от его хобби перепадало.
Через год мой отец должен был освободиться. Новый мамин муж метал ножи и топоры в дерево. Я наблюдала за этим. Была тревога. Я тоже ждала чего-то плохого.
Мой отец освободился, весь худой и больной, и ему было не до нас. Приходил на Новый год и дни рождения, приносил бумажный пакет с фруктами и орехами. До сих пор грецкие орехи ассоциируются с этим пакетом. Папа был высокий, видный, всегда завидный жених. Быть дочерью такого, да еще и с такой маленькой разницей в возрасте, – то еще приключение. Там, где мы жили, его знали почти все, больше, наверное, из-за внешних данных. Его друзья, а иногда и подруги, приходили и звали его погулять: "Тетя Лида, а Саша выйдет?" Моя мама пересказывала это как анекдот. Отпускать – отпускала, но почти всегда со мной на шее. И где нас только не носило. Когда я уже пошла в школу, я часто слышала: "Вон Сашкина дочка идет". Однажды он приехал ко мне в пионерский лагерь вместе с мамой. Мама уехала, а он остался. Почти неделю крутил романы с вожатыми.
Не помню особо ничего плохого. Мама была недовольна. Ну, так она всегда такая. Не знаю, к чему и из-за чего это было. Но на мой одиннадцатый день рождения я пригласила подружку со школы, подруг с улицы, но моя мама сказала, что дня рождения не будет. На моё возмущение потрясающе отреагировала для моей психики.
Начала собирать мне вещи в чемодан и вытолкала к моему отцу в дом номер шесть. Я была в шоке. Он заводит меня в нашу бывшую комнату и говорит: " Ты теперь будешь жить здесь",– и показывает на кровать. Дает мне ведро с водой и тяжелой тряпкой и говорит: "Мой полы". Я не верю. Я не верю, что это правда. Я помыла узкую дорожку от двери до кровати и просто сижу в шоке от моего дня рождения. Тут приходит какой-то друг к отцу, начинает говорить обо мне. Друг: "Зачем ты её взял?" Отец: "Я сам не знаю". Мне стало жутко, и я стала проситься пойти погулять.