– Ты все их прочитал? – Мне вдруг хочется поменяться местами с мертвой уткой. – Я… но как? Когда?
– Ты меня спрашиваешь? – говорит он. – Ты же сама их отправила! Представь мое удивление, когда я открыл ноутбук перед уроком физики и увидел от тебя кучу писем! Если из-за оскорблений в свой адрес я прослушал что-то важное, виновата в этом только ты.
– Нет, – продолжаю твердить это слово, будто надеюсь, что у меня получится изменить реальность силой мысли. – Нет.
– Ты все это время их хранила? Ждала подходящего момента, чтобы нанести удар?
– Нет.
– Что «нет»? – В отличие от Рози, он ждет моего ответа.
– Я… я не нарочно их отправила, – признаюсь я и боюсь, что упаду в обморок, или меня стошнит, или и то и другое. – Я просто… я совсем запуталась… не знаю, как они у тебя оказались! Клянусь, поверь мне. Я не хотела их отправлять.
Его темные глаза скользят по моему лицу, и воздух в легких замирает. Он смотрит на меня так, будто видит насквозь: все ужасные неприглядные мысли, что когда-либо возникали в моей голове, все импульсы и фантазии, каждую ложь и обиду.
– Я тебе верю, – наконец произносит он ровным голосом.
От удивления теряю дар речи.
– Ты… правда?
– Я верю, что ты не хотела, чтобы эти письма прочли, – добавляет он и скрещивает руки на груди. На его лице застыло враждебное выражение. – Это же противоречит твоей репутации образцовой ученицы, да? Тебе бы духу не хватило, – с презрительной усмешкой добавляет он. – Ты слишком фальшивая.
К моим щекам будто приставили факел, все внутри горит.
– Ты считаешь меня лицемеркой?
– А ты так не считаешь? – Он склоняет голову набок. – Всем улыбаешься, подлизываешься к учителям и соглашаешься выполнить любую просьбу, будто ты ангел какой-то, а дома строчишь гневные черновики о том, как ненавидишь меня всем сердцем и хочешь удушить…
– Это просто вежливость, – возражаю я.
– Да, душить людей – очень вежливо. Это общепринятый жест любезности.
– Я не то хотела сказать…
Он холодно и резко смеется.
– Ты и так никогда не говоришь, что думаешь.
Чувствую, как к глазам подступают слезы. Начинаю яростно моргать, сжимаю кулаки и не обращаю внимания на комок в горле.
– Нельзя называть человека фальшивкой, потому что он соблюдает элементарную вежливость! – Будь сегодня обычный день, я бы этим ограничилась. Не стала бы конфликтовать и высказывать все, что у меня на уме. Но потом я понимаю – и это вгоняет меня в панику, – что Джулиус и так знает, что у меня на уме. Нет смысла притворяться, он уже видел меня с худшей стороны. Осознание приносит свободу. – Я знаю, что тебе нет дела ни до кого, кроме себя, и знаю, что тебе все сходит с рук, ведь ты – это ты. Но не все люди похожи на тебя!