– Никогда, – шипит она, – за все годы, что я выступаю в школах, я не встречала настолько грубых и недисциплинированных учеников! Ваше поведение абсолютно неприемлемо! – Она тычет пальцем на наши значки. – И вы еще называетесь старостами? Такой пример вы подаете другим ребятам?
До этого мне казалось, что я ужасно унижена и хуже быть не может, теперь я понимаю, что это были цветочки. Щеки и шея горят и начинают чесаться.
– Мне говорили, что Вудвейл – одна из лучших школ штата! Что туда берут только избранных. Что это престижная школа. – Она выдергивает шнур из ноутбука. – Но это… я невероятно разочарована! – Она поднимает термос. – Боюсь, так продолжаться не может. – Как актриса в трагической пьесе, она прижимает к груди ладонь. – Лекция окончена.
С этими словами она выходит, и несколько мгновений в зале не раздается ни звука.
А потом Джорджина с надеждой спрашивает:
– То есть можно идти на перемену?
Не успеваем мы порадоваться, как дверь снова распахивается и Саманта возвращается. Ее лицо уже не серое, а пунцовое.
– Так, я забыла, что, если не останусь до конца, мне не заплатят. – Она шмыгает носом, снова включает ноутбук и открывает следующий слайд, будто ничего не случилось. – Итак, на чем мы остановились? Ах да, цифровой след…
Два года назад итоговым зачетом по английскому были дебаты в классе.
Джулиус был в команде «за», а я в команде «против». Мы с самого начала оказались по разные стороны баррикад. Несколько недель я готовилась, читала научные статьи и изучала все материалы по нашей теме – легализация клонирования людей. В день дебатов я рвалась в бой. Я была готова. Мне казалось, что бо́льшую часть времени я только притворялась умной, как актер, играющий нейрохирурга. Главным было убедить окружающих, что я действительно что-то понимаю.
Но когда я встала и начала излагать аргументы, я сама в это поверила. Мозг включился и затарахтел быстро и складно, как смазанный механизм. Руки, державшие карточки с тезисами, совсем не дрожали. Карточки и не были нужны. Я так хорошо знала логику Джулиуса, что могла предсказать все его аргументы и контраргументы, подмечала пробелы в его доводах и указывала на все несоответствия в доказательствах. Помню, как все затихли, когда я говорила четко и спокойно, неотрывно глядя на Джулиуса. Ничто не могло сбить меня с толку. Когда я закончила, на миг повисла потрясенная тишина, а потом кто-то с искренним восхищением шепнул «вау». Раздались аплодисменты; они яростно нарастали, к ним добавились восторженные возгласы. Никогда в жизни я не ощущала такого удовлетворения.