Потом мысли вернулись, просочились словно черви в могилу и снова закопошились, пытаясь понять, что это значит. И Посланник осознал, что эта синеглазая магичка представляет для него угрозу. Кто она такая и что задумала, было неважно. Ее ждала смерть вместе со всеми спутниками.
Мужчина ухмыльнулся жутковатой ухмылкой и снова потянулся к незримой темной сети, чтобы дернуть нужную нить.
***
В какой-то момент шипение стало невозможно игнорировать. Риц бросила подчиненным что-то невнятное, велела продолжать сборы, а сама не выдержала и направилась к яме. Всей душой и всем телом до кончиков волос, не желая к ней приближаться.
Около отверстия в земле стояла стража. На расстоянии метра, как и положено. Как и положено, периметр вокруг подкопа охраняли не только магбезы, но и охранный артефакт – не сигнальный, но и не убивающий. Из тех, что наносили урон, но не разрывали на куски. Грегго не посчитал нужным поставить такой, и Риц начинала думать, что очень зря.
– Вы что-нибудь слышите? – спросила она, вслушиваясь в шипение и глядя в одну точку.
– Никак нет, – ответил Томми Флоц – один из охранников, и посмотрел на напарника. Тот отрицательно покачал головой.
Клара сделала еще один нерешительный шаг к яме. Казалось, по ее стенам бегут тысячи чьих-то лапок. Суетливо шуршат, стремясь скорее добраться до поверхности, покрывают каждый сантиметр твердой, словно утрамбованной или обожженной земли.
– Ближе не стоит, мисс Риц, – спокойно предупредил второй охранник – Эрни Сторн. – Артефакт может среагировать. Лучше не путать его и не подходить ни с какой из сторон, ни с той, ни с этой.
Клара и сама знала все о свойствах артефактов. Но ничего не могла с собой поделать. Темнота в яме так и притягивала взгляд, а шорохи и шуршание не давали покоя.
Было и еще кое-что. Ноздрей Кларины касался раздражающий сладковатый запах. Будто смесь ароматов давно не мытого тела, экскрементов, крови, застарелого пота. К этой какофонии примешивался густой звериный смрад с туалетными нотками.
Набор запахов порождал совсем невеселые умозаключения. И оставалась одна надежда: что Риц показалось. Потому что интенсивность букета была на границе слышимости. И если не принюхиваться, как ищейка, можно было вовсе ничего не учуять. А еще, возможно, у нее начала набекрень съезжать крыша.