Все молчали. Виктору показалось странным, что вся инициатива идёт от него, хотя пришельцы, судя по общению, вовсе не были примитивными видами. «– Может, это какая-то игра? Что-то вроде виртуальной реальности, где я должен направлять команду виртуальных существ?».
Он ещё раз быстро обежал взглядом всю компанию монстров, и заявил:
– Ну, или я сейчас валяюсь где-нибудь, а моё сознание попало в некую сумеречную зону – лимб по-нашему.
Все с интересом и удивлением уставились на него. Виктор улыбнулся и добавил:
– А вы все – плод моего воображения.
По телу Крашца пробежала волна. Он сложил все четыре руки – две на животе и две на груди, и заявил: – Интересная гипотеза. Мы впечатлены.
– А я валяюсь на спутнике Давад Мерой БраБра джикс медор двести первом, и вы – мои плоды воображения. – воскликнул Сёма.
– Если мы все плоды воображения друг друга, то почему оказались в одном месте? – возразил Крашц.
– А как же иначе? – Сёма пошарил лапой и предъявил ветку, на которой густо висели блюмбы. – Плоды всегда рядом друг с другом!
В это раз первым к хохоту Виктора присоединился мгурн. Его тело заходило ходуном. Следом залился смехом сам Сёма. У ящерицы стали быстро меняться цвета тела, с кристалликов на поверхности тела стали соскакивать искры.
Отдышаться после смеха получилось не сразу – воздух стал горячим, съёжившаяся тень не спасала от жары. Витьку показалось, что влажность повысилась. Он осмотрелся.
Сема распластался на земле, блаженно улыбаясь, и иногда всхлипывая запоздалым смешком. Мгурн растёкся в бесформенную кучу, пауки слабо шевелились и изредка вздрагивали.
Ишшт изменился: всё тело было тёмно-синим, а хвост переливался всеми цветами. Глаза у него стали менее холодными, из-за появившейся тени безумия и заполошности. Он вдруг исчез. Весь, кроме хвоста. Через несколько мгновений проявился, в прежнем – бледно-зелёном цвете. Глаза снова были холодными.
Он заговорил, и в его голосе слышалось некое напряжение, словно он пытался скрыть смущение.
– Вообще-то, для нашего случая лучшей аллегорией будет это. – Ишшт указал на четыре блюмбы, лежащие на земле. – Все плоды оторваны от своего родного мира, и помещены в одном месте.
Все посерьёзнели, уставившись на голубые фрукты. Петрович вспоминал свой мир.
– И что нам делать? – вкрадчиво прошелестел Крашц.