– Не помрёшь, не переживай. Мы же целы.
– У вас, может, пищеварение хорошее, а вот у меня с этим проблемы! – Сокол размешал жидкость, из-за чего кусочки мяса начали пахнуть ещё сильнее. – О-о…
– Хватит умирать, птенец. Ты на задании или в столице? Соберись, – произнёс Орёл, оторвавшись от ожесточённого спора, и пригладил и без того идеальную бороду.
Сокол всегда думал, что Орёл испытывал какое-то ненормальное влечение к своей растительности на лице. Его борода, под каким углом ни посмотри, всегда была безукоризненной формы, что очень раздражало – Сокол терпеть не мог что-то идеальное – что-то, к чему невозможно придраться. Он с детства привык к грязи, потрёпанным и рваным вещам, к сальным заросшим волосам и обломанным ногтям.
Орёл, тяжело вздохнув, неспешно порылся в мешке, откуда достал небольшую бутыль с розовой настойкой. Потом он потряс её, стукнул пару раз по стеклу и кинул склянку Сове, прытко её словившей.
– Попробуй, – предложил Орёл, обратившись к Соколу, – только прекрати ныть. Не до этого сейчас.
Сокол закатил глаза, а Сова тем временем молниеносно вытащила пробку из стекляшки и добавила без спроса несколько капель в суп. Жидкость сразу позеленела, а запах улетучился, будто и не было всей этой тошнотворной вони. Сокол недоверчиво помешал похлёбку, на свой страх и риск понюхал и, наконец убедившись, что она более-менее безопасна, сделал первую пробу.
– Ну?
Орёл следил за осторожным Соколом, который перед тем, как глотать, обязательно дул, как маленький, на ложку, и только после ел.
Орёл любил иногда вспоминать прошлое. Он взял его совсем мелким, из-за чего ребёнка пришлось учить всему: и чтению, и особенно поведению. Пришлось даже объяснять, что есть добро, а что – зло.
Не самое простое время.
Но зато теперь Орёл искренне гордился подопечным, пускай и часто ругал его за беспечность, не исчезнувшую с годами.
– Жить можно, – невнятно проговорил Сокол, продолжая уплетать за обе щеки некогда противную еду.
Он шустро расправился со своей порцией – даже слишком, и отложил миску в сторону, а затем уже потянулся и громко зевнул.
Рядом никого не оказалось.
Сова чудом испарилась. Теперь она стояла, как и Ворон с остальными, возле Орла, пока тот бурно жестикулировал, водил пальцем по чужой карте и объяснял, что до ниври́йского храма – их точки назначения – осталось идти максимум день – не больше. Сопровождающий же настойчиво требовал сократить время похода.