– Стриго, – повторил Сокол. – Здорово. Я полагал, тебя будут звать каким-нибудь… перьеобразным? А, нет! Клювик! Точно. Очень хорошее имя!
– Но я – Стриго, – отмахнулся оуви, смутившись. – М-меня назвали в ч-честь нашего г-героя, который в одиночку с-справился с полчищем вýльфов7. У нас даже есть л-легенды, связанные с ним!
– Вы почитаете своих героев?
– Д-да, мы считаем в-важным помнить п-предков. М-мы – племя, а племя строится на знании о п-прошлом.
– Бла-бла-бла. – Медея развернулась к Соколу и Стриго и скривила недовольно лицо. – Есть темы более занимательные, нежели умершие недоптицы?
Оуви, растерявшись от таких дерзких слов, сконфуженно замер. Сокол, возмущённый чужой бестактностью, встал на его защиту:
– Если тебе нечем заняться, то следи за дорогой. Если мы из-за тебя заблудимся и попадём в очередную западню, то, клянусь, ты об этом пожалеешь.
– Ты не умеешь угрожать, бестолочь, – резюмировала Медея.
– Зато ты у нас настоящий профи в этом деле. – Сокол, остановившись, театрально поклонился. – Уж прошу прощения, Ваше Высочество.
– Пошёл знаешь куда? В задницу.
Она, переступая неровности дороги, ведущей их всё дальше от ночного лагеря, разведённого впопыхах из-за наёмника в глубине леса, мысленно ругнулась из-за отсутствия надлежащих благ – не только для обычных людей, а ещё для торговцев на повозках. В этот раз Медея полностью игнорировала беседу Сокола и оуви, тихо рассказывавшего, как все в его племени были без ума от героя; как дети, растущие на легендах о Стриго, сами мечтали быть такими же сильными и смелыми, как он.
Сокол слушал Стриго вполуха. Его, несомненно, интересовала история оуви, однако прямо сейчас его волновал куда более насущный вопрос, а именно – Медея. Его раздражало, что она не старалась с ним нормально пообщаться и только грубила, будто вся вина её несчастий лежала исключительно на нём.
Да, разумеется, он немного… Он сильно облажался, когда из-за него погиб её отец, но данное недопонимание они уже обсудили. Попытались, по крайней мере. И Медея, хоть ей тогда было слишком досадно от правды, вела себя вполне адекватно.
Даже если Лиднер и считала его убийцей, она его покрывала.
Даже если девушка обижалась на Сокола, она скрывала свои истинные эмоции в глубине души и упорно делала вид, что чувствовала себя прекрасно. Как опрометчиво!