Не ответил ничего Буслаев, а просто с другами вернулся к своим жеребцам.
Покинули они село под крики-ругань за спиной. Не слышно было лишь Неждана. Не оборачивался барин. Ничего не говорили долго Светозару други. Даже Млад молчал. Не готов к такому был Буслаев, очевидно. Не знал, что надо было сделать, как ни пытался думать.
Стычка степных со стражей
Долго Светозара не отпускало от стыда. Так долго, что он сам уже стал мучаться вопросом. Отчего его настолько задел этот Неждан? Мальчишка даже получил за дерзость свою. Не стоило вообще с ним вести разговоры, а уж тем более искать ответа на его вопросы. Благо, что сам на него Светозар не кинулся. Придавлен был будто копытом. Кем бы он предстал пред всеми? Обиженною бабой?
Но как бы ни пытался Буслаев усмехаться, да подкосило барина.
А был бы парень дерзок так, коль за Светозаром встали б его охочьи люди, что с ним прибыли с Могучи? Да и та мысля опять Буслаева подбила. Неужто без них Светозар ни на что не годен? Может ли он сам владеть али повести куда-то? Или только род Буслаев с их богатством сдюжит то?
За Нежданом встали дети. Встали сами – по добру. За Василием Буслаевым так же встали как-то люди, и он повёл их, заодно прославившись навеки. Сказание о том, как он прошёл через огонь и воду, передаются детям родов Арии с почётом.
Даже пару раз за путь от Нежданского села теперь давил в себе Буслаев жажду в самом деле, как сказал Млад, воротиться в Ладницу. Откуда таки думы? Неужто это страх? Чего страх? Не Неждана ведь боится в самом деле барин?
Прошёл с другами Буслаев Мирун-град, без стоянки. Прошли и сёла, что подальше. Ускорили явно свой ход путники по грани. За это время развлекал Вадим своими сказами.
– Давненько ты не возвращался к былинам да сказаниям, – прохрипел от долгого молчанья Светозар.
Тот же пожимал плечами и байки продолжал о Василии Буслаеве да его дружине. Много раз то слышал Буслаев, токмо не Мураш. О Святогоре-великане дале сказывал Вадим. О том, как в гору обратился со своим добрым конём. После же Вадим внезапно перешёл к местным сказкам о Волхве и славной пращурице Лее. То Буслаев не слыхал, да слушал с интересом:
– Волх – убивец своего отца, самого Индрика змея. Убив, Волх завладел темнейшим царством предка своего великого Чёрного змея. Да мало ему было пекла! Захотел Волх овладеть всем древом трёх наших миров. И было у него с того сил больше даже, чем у предка – Чёрного владыки змея. Так как обладал он не только дюжей силой, но и лютой хитростью. Обратился в сокола он ясного Финиста и проник в Ирийский сад, дабы съесть волшебный плод, кой даст ему бессмертие и силы Правью овладеть. Разрушил он бы целый мир, да остановился. Услышал песню девы он и Лелю увидал. Леля – наша пращурица. Весенья покровительница. Забыл Финист Волх обо всём, как овладела она его сердцем. Открылся пред прекрасной он хозяюшкой весны. Леля ему также ответила на пылкость. Стал он тайно прилетать к ней, обращаясь в сокола. О том узнали сёстры Лели, Жива да Морена. Встревожились те за сестрицу, али зависть их взяла – да ножи и иглы вставили они в окно светлицы Лели-пращурицы. Изранил крылья Ясный Сокол и улетел в подземный мир. Леля кинулась за ним, разыскивала лета-зимы. Изломала три пары железных башмаков, изломала три чугунных посоха и изжевала три каменных хлеба. В кровь ноги исходила все, да нашла Финиста Волха. Наблюдая за любовью этакой-то силы, не мог Сварог сам – отец Лели – не принять Волха. Дал согласие на свадьбу. Стал Финист-то Ясный Сокол стражем Ирия и отказался от власти царством Пекла навеки. Навсегда.