Вопрос был явно провокационным. Владислав Николаевич испытывал меня, проверял, сорвусь ли я.
– Я могу предложить ему поддержку, – ответила я. – Понимание. Я знаю, какая ответственность лежит на его плечах, и готова разделить ее с ним.
– Поддержку? – усмехнулся старик. – А что вы знаете о нашем бизнесе? О том, с какими трудностями мы сталкиваемся?
– Не все, – призналась я. – Но я готова учиться.
– Учиться? – Владислав Николаевич наклонился вперед. – А готовы ли вы пожертвовать своими интересами ради семьи? Готовы ли отказаться от карьеры, от друзей, которые могут навредить репутации мужа?
– Я готова на многое ради человека, которого люблю, – ответила я.
– На многое – это не ответ. Я спрашиваю конкретно – готовы ли вы подчинить свою жизнь интересам семьи Орловских?
Вопрос прозвучал как ультиматум. Я поняла – он хочет услышать полную капитуляцию. Признание в том, что я готова стать послушной марионеткой.
Но я не могла этого сказать.
– Владислав Николаевич, – начала я, стараясь держать голос ровным, – я уважаю традиции вашей семьи. Но я также надеюсь, что в современном браке есть место для взаимного уважения и…
– Взаимного уважения? – перебил он меня. – Девочка, в семье не может быть двух лидеров. Кто-то должен главенствовать, кто-то – подчиняться. И жена всегда…
– Отец, достаточно, – резко прервал его Дмитрий.
Владислав Николаевич повернулся к сыну с удивлением.
– Что ты сказал?
– Я сказал – достаточно, – повторил Дмитрий, и в его голосе прозвучала сталь. – Кира – моя будущая жена. И я прошу относиться к ней с уважением.
Повисла тишина. Отец и сын смотрели друг на друга, и в воздухе повисло напряжение.
– Дмитрий, – медленно произнес Владислав Николаевич, – ты забываешься.
– Нет, отец. Это ты забываешься. Кира будет носить нашу фамилию. Она заслуживает уважения уже поэтому.
Я сидела, не смея дышать. Дмитрий защищал меня. Человек, который купил меня по контракту, встал на мою защиту против собственного отца.
– Понятно, – холодно произнес Владислав Николаевич. – Значит, так.
Остаток обеда прошел в напряженном молчании. Мы ели, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Атмосфера была такой тяжелой, что я едва могла глотать.
Наконец Владислав Николаевич отложил приборы.
– Кира Андреевна, – обратился он ко мне, – не могли бы вы оставить нас с сыном наедине? Нам нужно обсудить деловые вопросы.